В столовой воцарилась тишина. Морган перестал сверлить слугу взглядом и посмотрел на Фелиситэ. Дотронувшись до подбородка, заросшего за день щетиной, он резким движением поднялся, опираясь о подлокотники стула. Постояв неподвижно несколько минут, Морган наконец проговорил:

— Пепе, сейчас мне не помешает помыться.

Голос его звучал твердо, а движения, когда он обходил стол, оставались размеренными, однако разворот плеч казался каким-то неестественным, как будто ему приходилось прилагать больше усилий, чем обычно, для того, чтобы держаться прямо. Фелиситэ невольно встала, глядя, как он неуверенными шагами направился к двери, ведущей в гостиную. Вместе с Пепе она бросилась вслед за Морганом, когда тот свернул к спальне, где провел предыдущую ночь, — спальне Фелиситэ.

— Сюда, мой полковник. — Пепе забежал вперед, чтобы взять Моргана за руку и направить в противоположную сторону гостиной. — Мне велели приготовить вашу квартиру в том конце дома.

Морган медленно обернулся.

— Да? — спросил он. — В самом деле?

— Конечно. Вам отвели две комнаты. В одной вы будете спать, а в другой — работать, если пожелаете.

Фелиситэ даже не могла представить, как поступил бы Морган, если бы силы не покинули его. Но сейчас он только посмотрел на нее с затаенной угрозой в глубине блестящих от жара глаз.

— Очень рад, — только и произнес он. — Мне просто не терпится взглянуть на свои… апартаменты.

Уже наступила ночь, когда в комнатах, отведенных полковнику, наконец улеглась суматоха. Из-за него почти всем обитателям дома нашлось занятие в этот поздний час. Горничная Мари подносила к дверям горячую воду, чтобы держать ее наготове, а потом ей пришлось достать несколько стеганых одеял, чтобы устроить постель для Пепе. Ашанти искала чистые тряпки, чтобы сделать перевязку, а кухарка кипятила на медленном огне сбор из листьев и трав для припарки, которую, по убеждению Ашанти, требовалось приложить к воспаленной ране. Лишь Фелиситэ осталась не у дел.

Не предложив своей помощи, она, однако, не мешала другим. Сейчас Моргану и так помогали достаточно людей или, по крайней мере, пытались это делать. Впрочем, никто в доме и не рассчитывал, что она станет о нем беспокоиться, и в первую очередь он сам. По словам Ашанти, жизни его ничего не угрожало; с ее помощью такой сильный человек, как мсье полковник, оправится от небольшого заражения крови уже через денек-другой.

Спустя некоторое время Фелиситэ велела горничной забрать медный таз, который взял Пепе. Она не спеша вымылась приятно пахнущей водой, надела ночную рубашку, расчесала волосы, прежде чем заплести их в косу, задула свечу и улеглась в постель.

Однако сон не приходил. Из-за сумбурных событий прошедшего дня в сочетании с потрясением, которое ей пришлось испытать предыдущей ночью, нервы девушки были напряжены, словно струны. Остатки гнева и испуга по-прежнему жгли ей сердце, неистово бурлили в мозгу, заставляя вспоминать все резкие слова, которые ей следовало бы сказать. Широко открытыми глазами она смотрела вверх, едва различая в темноте москитную сетку, окружавшую кровать со всех сторон. Фелиситэ размышляла над тем, как еще она могла бы поступить, но то безнадежное положение, в котором она теперь очутилась, заставляло ее страдать от угрызений совести, а ее собственная гордость казалась задетой.

Прошло несколько часов, прежде чем она наконец закрыла глаза и забылась тревожным сном, то и дело пробуждаясь. Едва рассвело, Фелиситэ встрепенулась, прислушиваясь к крику петуха. Прежде чем он перестал кукарекать, до слуха девушки донесся тяжелый топот кованых сапог утреннего патруля; где-то неподалеку промаршировал взвод испанских солдат, этих марионеток, получивших приказ охранять покой в городе.

Они хорошо знали свое дело. Рассвет казался столь безмолвным после того, как солдаты ушли, что Фелиситэ могла слышать стук собственного сердца. Потом из смежной с гостиной комнаты донесся скрип кроватных веревок, поддерживающих набитый кукурузной соломой матрас, на котором метался и ворочался Морган. Может, он страдает от боли? Или жар стал еще сильней?

Фелиситэ не собиралась из-за этого переживать, хотя она не могла спокойно думать о том, что другой человек испытывает сейчас муки. Более того, если этот наемник испанцев умрет в доме Лафарга, это никак не улучшит положение ее отца.

Пепе спал в комнате, где раньше располагался кабинет. Он наверняка должен проснуться и посмотреть, что с хозяином. В конце концов, в этом заключались его обязанности, которые он исполнял с явным удовольствием. Как вообще можно спать, когда из соседней комнаты доносится непрерывный скрип, стоны и тяжелые прерывистые вздохи? Впрочем, некоторые мужчины спят очень крепко, особенно если устают, а слуга Моргана вполне мог здорово утомиться за прошедший день.

Несколько долгих минут до Фелиситэ не доносилось ни звука. А вдруг Морган перестал дышать? Или он наконец уснул и его дыхание сделалось ровным и спокойным? Последнее казалось более вероятным. Возможно также, что теплая припарка Ашанти сделала свое дело, и жар пошел на убыль. Морган наверняка сможет позаботиться о себе сам: сбросить покрывало или дотянуться до графина с водой. Он же не совсем беспомощен, по крайней мере, он не казался таким, когда она видела его в последний раз.

Плотно сжав губы, Фелиситэ поднялась с постели, подошла к шкафу и достала халат. Накинув его, она торопливо просунула руки в рукава. Она только подойдет к двери, сказала себе Фелиситэ, перекинув длинную косу через плечо, в этом не будет ничего страшного.

Несмотря на духоту, окна и балконные двери в гостиной оставались закрытыми, чтобы в дом не проникали ночные миазмы. Однако в комнате Моргана ставни были чуть приоткрыты, так же как и входная дверь. Слабый утренний свет падал на его массивную фигуру, неподвижно лежавшую на кровати. Нижнюю часть тела закрывала простыня, наискось пересекавшая живот, а верхняя часть туловища оставалась открытой. Правую руку Морган вытянул вдоль тела так, что она казалась застывшей, левую закинул за голову. Бинты на правой половине груди выделялись светлым расплывчатым пятном на темном фоне кожи. Оттуда, где стояла Фелиситэ, она не могла разглядеть опухоль, однако ей показалось, что она уменьшилась или совсем спала. Быстро бежали секунды, но Морган оставался неподвижен. Судя по всему, он уснул, хотя мог просто потерять сознание. Москитная сетка, спускавшаяся с вбитого в потолок крюка, была откинута с одного края, наверное, чтобы открыть доступ свежему воздуху из окна слева. Фелиситэ удивилась, почему насекомые не набросились на него.

Она на цыпочках подкралась к кровати, затаив дыхание от страха, как бы не наступить на скрипучую половицу или не шаркнуть нечаянно ногой и пристально посмотрела на Моргана. Никогда еще она не видела его лицо таким красным. Сейчас, во сне, он показался ей на редкость привлекательным — высокий лоб, правильный классический нос, точеные губы, твердый выдающийся подбородок. Такое лицо несомненно могло нравиться многим женщинам, но только не ей. Глядя на этого спящего мужчину Фелиситэ сразу вспомнила о его высокомерии и грубости по отношению к ней.