Иногда меня в больнице узнавали и пару раз даже просили автограф, на что я непременно отвечала отказом.

– Я не та Лиза, вы меня перепутали.

В конце концов, от меня все отстали, и я смогла сосредоточиться на себе любимой.

Итак, что у меня осталось? Денег нет, квартиры нет, шмоток тоже. Насколько я знаю Быкова, он вывез из студии все мои вещи и продал (выбросил, подарил). В целом, это неплохо – зачем мне дорогущие шмотки, если на телевидение я возвращаться больше не планирую?

Карьера. Можно, конечно, попытаться устроиться на какой-нибудь другой канал, но сейчас я была не готова начать битву за место под солнцем. К тому же перспектива спать еще с каким-нибудь продюсером меня просто убивала.

Теперь дело оставалось за малым – надо решить, как жить дальше. И главное – где?

Я отвернулась к стенке. Есть как минимум два варианта: вернуться в родной город или остаться в Москве. Но чтобы принять такое решение, надо здраво представлять себе дальнейшие перспективы. Пока я к этому не готова.

А может, слетать к матери в Варшаву? Пожить у нее какое-то время, прийти в себя и точно решить, чего я хочу? Да к тому же оставаться в России как-то небезопасно. Олег меня предупреждал, что я буду следующим трупом. И если бы не моя беспросветная тупость, я бы сейчас уже знала, кто на меня охотится, потому что человек, убивший мою сестру и мужа, вряд ли просто шутил…

В аэропорту Окенте меня встретил Вадим. Мама плохо себя чувствовала и осталась дома.

– Здравствуйте! – Я протянула мужчине руку.

– Хорошо, что ты к нам приехала! – Вадим улыбнулся, но глаза его по-прежнему бегали туда-сюда, и у меня на душе стало тревожно.

– Я ненадолго! – начала я оправдываться.

– Как захочешь, может быть, Новый год с нами встретишь?

Я неопределенно хмыкнула.

Аэропорт располагался в десяти километрах от центра города, поэтому мы пошли на остановку автобуса. Своей машины у Вадима не было, и вообще я заметила, что одет он, мягко говоря, не модно. Старые джинсы, старая куртка, поношенная кепка с козырьком.

Когда автобус подошел к остановке, я с облегчением выдохнула – двадцать минут ожидания мы тупо молчали, не в силах найти тему для разговора. Так же молча ехали до города.

– Мы живем к западу от Средместья, район называется Воля, – наконец-то подал голос мамин муж.

– Здорово, там, наверное, очень красиво, – пробормотала я, хотя совершенно ничего об этом районе не знала.

– Сама увидишь, – многозначительно хмыкнул Вадим, и я вновь почувствовала себя не в своей тарелке.

Мы вышли из автобуса и направились вдоль улицы Окоповой. Невысокие двухэтажные строения вдоль улицы были, несомненно, красивы, но когда мы завернули за угол, у меня, в прямом смысле этого слова, отпала челюсть. Вдоль Окоповой улицы тянулось кладбище. Я поежилась:

– Где ваш дом?

– А вон тот, напротив еврейского кладбища! – Вадим пошел вперед, а я со своим чемоданом тащилась позади.

Мама с мужем жила на втором этаже красивого двухэтажного домика, они занимали четыре комнаты и кухню. Все окна в квартире выходили на кладбище.

– Лиза! – Мама кинулась мне на шею. – Я плохо себя чувствую, что-то сердце прихватило.

Она действительно выглядела неважно.

– Маша мне снится, – мама заплакала, – говорит все что-то, а что – не пойму.

Я поставила чемодан на пол и обняла ее.

– Здравствуйте! – Из комнаты вышел смуглый мужчина, синеглазый и очень красивый.

– Это мой сын, Радик. – Вадим как-то сразу засуетился. – А это Лиза, познакомьтесь.

Радик пожал мне руку и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ, мы понравились друг другу с первого взгляда.

– Ну, чувствуйте себя как дома! – Вадим нехорошим взглядом окинул меня с головы до ног. – А мне пора на работу.

– Иди, иди. – Мама чмокнула мужа в щеку. – Радичек, покажи Лизе ее комнату.

Сын Вадима взял мой чемодан и пошел вперед, я поплелась за ним.

– Ты надолго? – спросил он, не оборачиваясь.

– Уже надоела? – засмеялась я.

– Ты не можешь надоесть. – Радик неожиданно остановился и повернулся ко мне. Я налетела прямо на него. – Оставайся насовсем.

Я встретилась с ним взглядом и обмякла.

«Какой красавчик!» Я потупилась.

– Я подумаю, – хихикнула я и отошла от мужчины на безопасное расстояние.

– Подумай!

Так мы и познакомились.

– Предлагаю сделать вылазку в центр, – Радик пробрался ко мне в комнату поздно вечером после чинного ужина всей семьей, – сходим в ночной клуб, развеешься, а то здесь тоска смертная, одни старики да трупы.

Я поежилась, иногда я его юмор не понимала. Я вспомнила, что мама как-то раз назвала Радика «странным», и он действительно был странный. Работал дома, писал какие-то компьютерные программы и продавал их потом заинтересованным лицам. Месяцами сидел в своей комнате, а потом пропадал по полгода неизвестно где. Но всегда возвращался домой, девушек к себе не водил. Мама тихонько поделилась со мной подозрениями насчет того, что Радик голубой. Я пожала плечами: не знаю, голубой Радик или бирюзовый, но он смотрит на меня глазами нормального, гетеросексуального мужика. Уж в чем в чем, а в этом я разобраться могу.

И еще у Радика было хобби: он занимался генеалогией, разыскивал своих предков и родственников друзей и знакомых. Несколько генеалогических древ висело у него в рамках на стене. Я пару раз изучала эти бесконечные знаки – имена – даты рождения и смерти, но меня это не зацепило. Мне не нравится копаться в прошлом, куда интересней смотреть в будущее.

– Давай выберемся, – я отодвинула журнал в сторону. – А куда?

– Да не все ли равно? – Радик улыбнулся. – Сколько тебе времени надо на сборы?

– Минут тридцать. – Я вскочила с дивана.

– Жду. – Радик вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Я натянула свитер, джинсы и куртку, едва подкрасила глаза и взбила волосы руками.

– Все, я готова. – Я вышла в коридор.

– Старикам лучше ничего не говорить, – прошептал Радик, косясь в сторону закрытой родительской спальни. – А то начнут приставать: куда да зачем?

Я с ним согласилась, мы обулись и тихонько вышли из квартиры.

Ночью возле кладбища было страшно, и я инстинктивно прижалась к Радику.

– Боишься? – Радик обнял меня за плечи. – Не бойся, когда я рядом.

Я улыбнулась в темноте и взяла его под руку.

Ночная дискотека была самой обычной, разве что места поменьше, чем в московских клубах. Радик прекрасно танцевал, он постоянно здоровался и улыбался, из чего я сделала вывод, что он на этой дискотеке частый гость. И это тоже странно, если принимать во внимание его возраст. Радику было тридцать два года. Хотя на Западе это еще практически юноша.