Конечно, для военного городка в сердце таежного Урала я была вполне на уровне: у нас всегда было очень неплохое снабжение, в магазине – много импортных вещей: финская и чешская обувь, югославские колготки, французская косметика. Но тут – социалистическая Европа рядом, мои одноклассники ездят в Польшу и Литву к родственникам, привозят какие-то невообразимо модные вещи, какую-то потрясающую бижутерию, носят в школу пластиковые пакеты «Мальборо» и прочую заграничную ерунду, фарцуют потихоньку… Закомплексуешь, пожалуй, в пятнадцать-то лет.

Потом это прошло. Просто – все встало на свои места. И, познакомившись поближе с моими новыми ослепительными одноклассницами, я сама не захотела с ними дружить. И перестала завидовать их тряпкам.

Во-первых, взрослея, я нашла свой стиль. И вообще… Кто-то из великих греков, кажется, Сократ, произнес, обращаясь к красивому юноше: «Поговори со мной. Я хочу убедиться, действительно ли ты красив?» Когда я освоилась в новой среде, то поняла, что две главные красавицы и модницы нашего класса, блондинки с «рифмующимися» звучными польскими фамилиями, мне совершенно не интересны. И не кажутся такими же неотразимыми, как в первые дни, когда я их увидела. И я совсем не хочу быть на них похожей. Да и не буду никогда. То есть постараюсь для этого все сделать.

А вот девочки попроще, не «центровые», показались (и оказались, во взрослой жизни!) гораздо симпатичнее, умнее. И успешнее, пожалуй. Я убедилась в этом, один только раз сходив на встречу со своими одноклассниками: меня ведь с ними связывали всего лишь полтора года совместной учебы. В общем, я со своими подростковыми выводами не ошиблась. Грустно.

…Но я же – о красоте!

* * *

Знакомство с будущей свекровью – необыкновенно волнующее (… или как потрясающе неграмотно принято говорить «у нас, в искусстве» – волнительное…) событие. Многие меня поймут.

Проходит это мероприятие у всех по-разному, но более или менее сильное ощущение неловкости остается почти у каждой невесты. Кажется: не то сказала, не так оделась, в общем… Произвела совсем не то впечатление, которое хотелось бы.

Как правило, никакого решающего значения в будущем этот визит не имеет, но все же, все же…

Давным-давно, без малого четверть века назад, подобный визит матери своего будущего мужа нанесла и я. Что ж… Была принята с максимальной сердечностью, вела себя не совсем естественно, но невестой я была довольно взрослой, поэтому близко к сердцу ничего не приняла. Очень любила будущего мужа, и это делало все прочее второстепенным.

Визит приближался к финалу, когда раздался звонок в дверь.

Мой будущий муж пошел открывать.

– Моя сестра Валерия, мисс Чижовка, – рекомендовал он вошедшую девушку. Он тоже волновался, поэтому немного переигрывал с раскованностью…

А вот сестра Валерия не стала подыгрывать брату. Она просто стояла посреди прихожки и ясно улыбалась мне. Не улыбаться в ответ было невозможно! Девочка – ей было тогда шестнадцать – была такой прелестной, что у меня просто зашлось сердце и выступили слезы на глазах. Высокая, тоненькая, превосходно сложенная, она высоко держала темноволосую кудрявую головку на стройной шее: как ручной олененок, знающий, что он прекрасен, что его все любят. На ней была надета белая легкая блузочка и темная коротенькая юбка – как пионерка, только без галстука. Темные брови, яркие карие глаза и открытая улыбка: она была и похожа на брата, и совсем не похожа на него. Больше всего она была похожа на Скарлетт О’Хара из фильма «Унесенные ветром», если бы Вивьен Ли была в то время школьницей.

– Я на минутку! – объявило небесное создание. – Мне надо бежать, меня ждут! Сделай мне бутерброды!

Последняя просьба была адресована матери. Та в ответ сурово приказала:

– Иди, умойся сейчас же!

Не знаю, зачем надо было умываться «мисс Чижовке», неужели смыть реснички? Но Валерия послушно умылась и, взяв пакетик с бутербродами, действительно убежала.

Мы вышли на лоджию – оттуда можно было проследить путь сестры.

Она шла мимо школы, в которой училась, время от времени оборачиваясь, и махала нам свободной от пакета с бутербродами рукой. И шла очень красиво, грациозно. Потом я узнала, что она, уже года четыре, серьезно занималась народными танцами – отсюда и грация, и прямая спинка, и этот легкий шаг.

Девочка уходила и оглядывалась, обращая к нам свое прелестное лицо, и прощально махала тонкой рукой. Пока не скрылась за углом школы. Я украдкой посмотрела на будущих родственников: справа стояла свекровь, слева – будущий муж. У них были вполне бытовые выражения на лицах.

А я поняла, что навсегда запомню этот день и то, как Валерия шла по солнечной улице. Как воплощение прекрасной юности – так же быстро уходящей, иногда оглядывающейся, чтобы мы запомнили, какой она была…

* * *

Некоторые жизненные истории так и просятся на бумагу. Мало того, с каким удовольствием я воплотила бы эти истории в киносценарии! Какие мелодрамы вышли бы из-под моего пера, с элементами детектива и комедии! Или трагикомедии. Ах, как бы прописала я характеры персонажей, закрутила бы интригу… Сама себе завидую!

Конечно, что-то, бывшее в реальности, утаила бы: как говорится, «живы еще участники событий». А что-то, пользуясь правом автора, я бы изменила и приукрасила. Но основную цепь событий и, главное, эффектный финал обязательно сохранила бы. Потому что именно завершение делает череду последовательных эпизодов настоящей Историей. В итоге то, что просто происходило день за днем, год за годом, друг за другом, обретает черты почти фатальной закономерности. И уже можно делать какие-то интересные выводы. Даже для потомков!..

Эх, «для потомков»… С «теперьками» бы разобраться…

* * *

После свадьбы я переехала жить к мужу, вернее, к его родителям.

Валерия безропотно отдала нам свою комнату – она была маленькой, но отдельной, а сама переехала в проходной «зал».

Ничего! Мы из-за этого не поссорились. Вечно чем-то занятая, она и дома-то бывала нечасто: то у нее репетиции, то свидания, то на дискотеку убежит, то в кино…

Я как хорошая советская девушка замуж выходила с припасенным матерью приданым – несколькими комплектами постельного белья, разнообразной посудой – сервизами и кухонной утварью.

Среди свадебных подарков мы с Валерией радостно обнаружили очень красивую портьерную ткань – целый рулон.

Я полюбовалась и развела руками:

– Ну и что с ней делать? Отнести в ателье?

– Ты шутишь? – совершенно искренне изумилась сестра. – Да мы их вечером повесим!

И принялась за дело!

Ну, для начала, конечно, она позаворачивалась перед зеркалом в это полотнище, то накинув и задрапировав его в виде римской тоги, то подхватив на талии и соорудив «роброн»… И все-то на ней смотрелось отлично!..

А потом Валерия привлекла к работе меня. В мои обязанности входило держать ткань так, чтобы ей было удобно резать – огромными, острейшими портновскими ножницами, которые нашлись у запасливой свекрови.