Кучма был в тяжелом положении и уже был готов отказаться от своего человека, равно как и от Ющенко, и объявить о проведении новых выборов с другими кандидатами. Он говорит: «Если бы тогда президентом стал Янукович, Украина превратилась бы в государство-изгой. Давление улицы было огромным. Плюс дипломатическая блокада со стороны Запада, особенно — США».

Но ничего нельзя было сделать без благословения Москвы. В четверг, 2 декабря, Кучма прилетел в Москву для консультаций с Путиным. Встреча происходила в аэропорту Внуково. Казалось, Путин поддерживает его идею. «Повторное голосование второго тура [между Ющенко и Януковичем] может ничего не дать, — сказал он Кучме. — В результате вам придется проводить его в третий, четвертый, двадцать пятый раз, пока одна из сторон не добьется желаемого результата».

Путин высказал опасение, что Украина может расколоться на две части — западную, более националистическую, которая в подавляющем большинстве поддерживает Ющенко, и восточную, индустриализованную часть, граничащую с Россией, где максимальную поддержку получил Янукович. «Должен сказать прямо, — заявил Путин. — Нас очень беспокоит тенденция распада. Нам не безразлично все происходящее. Согласно данным переписи, 17 % населения Украины — русские, этнические русские. На самом деле, полагаю, их намного больше. Это русскоговорящая страна, как на востоке, так и на западе. Не будет преувеличением сказать, что каждая вторая, если не больше, семья на Украине имеет родственные и личные связи с Россией. Вот почему нас очень беспокоит происходящее».

По этим словам было ясно, что Путин считает Украину (как он позже признавался Джорджу Бушу) чуть ли не российской провинцией. Позже это будет сформулировано как «сфера особых интересов». Его советник Сергей Марков говорит, что он еще раньше подготовил для Путина доклад, согласно которому «опросы общественного мнения показывают, что украинцы хотят, чтобы между Россией и Украиной не было границы, чтобы все граждане имели равные права, общую валюту, общую образовательную и информационную политику. Но чтобы при этом Украина сохранила суверенитет — имела собственные флаг, гимн, президента, гражданство и так далее».

В это верило кремлевское руководство. Американская администрация столь же твердо была уверена, что Украина готова равняться на Запад, и большинство ее граждан мечтает о вступлении в НАТО и ЕС.

На самом деле и русские, и американцы недооценивали самое главное. Украина — тонко сбалансированный субъект, разделенный и связанный во многих направлениях. Существуют языковые различия между русскими и украинцами. Существуют религиозные различия между христианами — православными и католиками. Есть те, кто тоскует по прежним временам (больше безопасности, меньше напряженности, меньше коррупции, невысокий уровень этнических конфликтов), и те, кто хочет двигаться дальше (открытость, демократия, свободное предпринимательство). Есть украинские националисты и этнические русские, разнесенные по условному географическому принципу «запад — восток». Опросы общественного мнения не подтверждают такого уж безудержного желания всей страны вступать в НАТО, хотя присоединение к Евросоюзу более желательно. Семейные узы, о которых говорил Путин, действительно существуют. Но в то же время это уже не та Украина, которая некогда была частью советской «семьи народов»; она уже 13 лет существует и развивается как самостоятельный субъект. Употребление украинского языка получило гораздо более широкое распространение, чем в советские времена. Однажды я смутил лидера украинской коммунистической партии Владимира Щербицкого, поинтересовавшись, на каком языке проводятся совещания в ЦК компартии Украины. Появились новая национальная гордость и осознание того, что по крайней мере экономически им гораздо выгоднее связывать свое будущее с Западом, чем с полуреформированной и коррумпированной российской экономикой.

Именно эти настроения взяли верх в ходе повторного голосования второго тура президентских выборов 26 декабря 2004 г. Перед этим Верховный суд Украины принял решение установить новые правила, ужесточающие процедуры и уменьшающие возможность фальсификаций. Виктор Ющенко одержал победу, получив 52 % голосов избирателей. Янукович набрал 44 %. Международные наблюдатели заявили, что голосование прошло честно.

Результат оказался унизителен для Путина, который приложил все усилия для предотвращения того, что ему виделось «потерей» Украины в результате тайного сговора Запада.

«Оранжевая революция» захлопнула дверь перед стремлением России и Запада к взаимопониманию.

Даже трудно представить другое событие, которое могло быть интерпретировано столь диаметрально противоположным образом. Запад увидел победу демократии. Вот что писала Washington Post несколько лет спустя: «Украинская “оранжевая революция”, вспыхнувшая в 2004 г. из-за попытки российского лидера Владимира Путина и его приближенных установить на Украине вариант российского коррумпированного авторитаризма, началась с фальсификации президентских выборов»10.

В России это виделось исключительно как результат деятельности специальных оперативных сил США. Глеб Павловский назвал участников «оранжевой революции» «хунвейбинами», обученными и финансово поддерживаемыми американскими консультантами. «Но само по себе это не бином Ньютона. “Разрушать Россию”, как вы выразились, вполне могут и иные местные специалисты. Собственно, эта разрушаемость доказана событиями 1990–1991 годов и ичкерийским проектом»11.

Сергей Марков говорил, что это заговор, нацеленный на отрыв Украины от России, и Ющенко победил исключительно благодаря фальсификациям. «”Оранжевые” никогда бы не пришли к власти в результате свободных выборов. Они пришли к власти в результате антиконституционного переворота, при поддержке, естественно, американской администрации и западных наблюдателей. Сколько бы американских сенаторов ни утверждало, что все было по закону, это было антиконституционно».

Павловский, главный кремлевский «связной» периода революции, вынужден был ускользать тайком. «Мой отъезд из Киева получился забавным. Я жил в отеле в центре города, посреди “оранжевых” толп, заблокировавших здание президентской администрации. Я был вынужден переодеться, как Керенский, который, как писали в советских учебниках, бежал, переодевшись в женское платье. Я прошел сквозь толпу в оранжевом шарфе и шляпе».

Мало кто может сказать, что ему многое известно про Владислава Суркова, хотя он уже более десяти лет считается одним из самых влиятельных людей в Кремле. Скрываясь за безобидным титулом первого заместителя руководителя администрации президента, он на самом деле — архитектор российской политической системы, меняющийся, как хамелеон, по команде своего хозяина, изобретающий новые конструкции и идеологию, оправдывающие любые трюки и повороты, требующиеся Владимиру Путину. Его наиболее знаменитый неологизм — «суверенная демократия» — по существу означает, что Россия как суверенное государство сама решает, какой тип демократии ей требуется. Если сегодня это означает, что для прохождения в парламент партиям требуется не 5, а 7 % голосов, Сурков с готовностью объяснит, почему. Если через несколько лет будет решено, что 5 % все-таки лучше, Сурков найдет оправдание и этому решению. Если больше не следует избирать губернаторов, Сурков растолкует, почему назначение их тоже демократично.