Одно колено на диван возле мужского бедра. Другое — возле другого. Карие глаза, от которых я, приближаясь, не отрывала взгляда дрогнули, расширяясь, и — закрылись. Потому что я, обхватив ладонями лицо светлого, прижалась губами к его губам. А он… он будто только этого и ждал — настолько естественно откликнулся на жест, продолжив его своим. Ладони скользнули по бедрам, стискивая, задирая ткань платья, все тело подалось вперед, навстречу этому поцелую, жадно перехватывая инициативу. Я обвила руками его шею, позволяя горячему языку ворваться в мой рот, и окончательно перестала думать.

Не хочу думать. Я устала думать. Хочу выдохнуть. Хочу… его. Сильные мужские руки обвили мою талию, надавили на спину, заставляя податливо прогнуться, прижаться грудью. Я почти застонала прямо в целующие меня губы, как светлый вдруг отстранился.

— Лиза, — произнес он хрипло, и, господи боже, я почти поймала оргазм только от звуков своего имени, произнесенного так.

По крайней мере, низ живота стрельнуло острым удовольствием, и я потерлась бедрами о ткань его брюк, четко чувствуя, что желание абсолютно точно взаимное. А потому…

— Заткнись, — ласково посоветовала я, пусть и не зная наверняка, но подозревая, что Мэтт собирается мне поведать. Извини, что сорвался, но ты сама виновата, ты должна понимать, что… Бла-бла-бла.

Карие глаза опасно сверкнули. Он открыл рот, но я опередила:

— Мэтт, я устала выяснять отношения, которые, по идее, и не существуют, — я потянулась к пуговицам платья, которые, по счастливому стечению обстоятельств находились спереди. — Я устала чувствовать себя загнанной в ловушку, из которой нет выхода. Мне нужна передышка. Поэтому не знаю, как ты, а я просто хочу… а-ах…

Лиф сполз с плеча, открывая жадному взгляду приподнятую бюстгальтером грудь с вызывающе проступающей сквозь атласную ткань вершинкой соска. И не только взгляду. Когда к ней прижался горячий рот, я забыла, что хотела сказать.

— Просто хочешь…? — любезно напомнил мне о потерянной мысли светлый, и снова припал к ставшей невероятно чувствительной груди.

— Просто. Хочу.

Думаю, разговор на этом можно прекрасно закруглить. Зарывшись пальцами в рыжие кудри, я закусила губу и только тихонько постанывала, когда поцелуи и легкие укусы были особенно остро-чувствительными. Добившись перенесения разговоров на потом, я отпустила инициативу и передала контроль ситуации Тернеру. Позволяя ему самостоятельно высвобождать грудь из оков белья, ласкать ее, посасывать, покусывать, сжимать. Хмелея от пряного удовольствия, которое дарили эти прикосновения.

Приласкай меня, — вопило что-то безмолвно внутри. Покажи мне, что ты не сердишься. Что эта ссора, как и другие — не всерьез. Что ты веришь мне. Что ты хочешь меня, как и раньше. Приласкай меня…

И Мэтт ласкал. Неторопливо, но жадно. Избавил от платья, и от бюстгальтера, оставив только трусики и чулки. Пальцы нежно погладили подрагивающий живот и нырнули ниже, проникая под белую ткань, нащупывая набухшие влажные складки.

Приласкай меня… Пальцы скользили в горячей тугой глубине, выныривали, чтобы подразнить, и снова погружались в мое тело, и я горячо дышала, и двигала бедрами, чтобы ярче, сильнее ощутить дразнящее проникновение. Жадные губы терзали сосок, а я только сильнее сжимала в кулаке рыжие волосы и, запрокинув голову, жадно впитывала солнечное безграничное наслаждение, которое дарил мне мой любовник. Возможно, мне нужно было удержаться на грани, остановить его за несколько мгновений до, но я не смогла. Только закусила губу и протяжно застонала, чувствуя, как внутри все сжалось, а потом меня накрыла остро-сладкая вспышка удовольствия.

Носорог боднул меня, лизнул грудь и вытащил пальцы. Мое тело, будто лишившееся поддержки, стержня, опоры обмякло и… медленно сползло вниз, на пол. Я бросила на Мэтта томный взгляд снизу вверх, и взялась за пуговицу на брюках, выпуская на свободу его достоинство, давно готовое к ответной ласке.

Спустила брюки вместе с бельем ниже — и Тернер понятливо избавился от обуви, а следом и от одежды. Я, стоя на коленях у его ног, ощущала что-то вроде головокружения. Странное, непонятное. Что-то, подозрительно похожее на свободу. Бесшабашную, лихую. Ни преград, ни условностей. Чушь какая-то… Безумие!

Но, лукаво поглядывая на Мэтта снизу вверх, я вдруг поняла одну ослепительно простую и важную вещь. У тебя только одна жизнь, Лиза! В ней и так достаточно внешних ограничений и разграничений, чтобы добавлять еще новые. Самой себе. И да, я отчетливо поняла, что мне… плевать. Вообще на всё: на Сопротивление, правительство, на темных, на светлых… На запретительные эдикты и блокирующие браслеты. На законы, правила и порядки. На этикет и приличия. Есть только я. И моя внутренняя свобода — и она не зависит от браслетов и магии. И этот мужчина — тоже есть. Сейчас и здесь. Он. У меня. Есть. Его может не стать у меня очень скоро, куда раньше чем доделает свое дело проклятие, он возьмет и просто решит перестать быть моим, но пока еще не решил, и он еще мой, и от этого в голову словно ударили пузырьки шампанского, и кровь понесла их по венам, пьяня меня без вина…

Я игриво взглянула на Мэтта снизу вверх. И с силой провела ногтем по бедру. В пикантной близости от возбужденного члена. И снова взглянула, проверяя произведенный эффект. Тернер замер, впившись пальцами в обивку дивана, и я довольно улыбнулась — верно мыслишь, дорогой! Это только начало… Я медленно, с чувством, лизнула оставленный след — и будто случайно коснулась щекой напряженной плоти. И отчетливо ощутила, как дернулась она от этого мимолетного прикосновения. Подумала — и потерлась еще раз, поймав Тернеровский взгляд, откровенным кошачьим движением…

И ощутила что-то, подозрительно похожее на ликование, когда ощутила щекой дрожь, увидела, как дернулись мышцы живота Хороший носорог! Сильный, но чувствительный!

Я с удовольствием поцеловала твердый живот, щедро зачерпнула смелости в том чувстве, что текло сейчас по моим жилам вместе с кровью, и решилась. Коснулась губами твердого члена, повела ими, не размыкая пока, от основания к головке… И ощутила, как мои волосы на затылке довольно жестко забрали в кулак.

— Нет, Лиза. Остановись.

Низкий, хриплый голос погнал мурашки по спине. По груди. Отозвался пульсацией там, где только что я чувствовала его пальцы. А слова… Слова мне не понравились. Я демонстративно высунула язык и провела влажным кончиком по нежной бархатистой кожице. И с вызовом взглянула на Тернера: и что ты мне сделаешь?

— Я сказал — хватит! — сглотнув, с усилием выпихнул из глотки слова носорог — Прекрати. Ты не должна…

Я сердито шикнула и прихватила мужское достоинство губами, влажно потерла его язычком и собралась протянуть это прикосновение выше — или ниже, еще не решила, когда меня грубо остановили. Очень грубо! Тернер резко потянул меня вверх, вынуждая подняться, и когда добился своего — толкнул в спину, заставляя опереться о диван…

— Я же сказал тебе, — угрожающе произнес Мал, и широкая пятерня от души шлепнула меня по заду — прекратить!