— Это преступление или что-то бытовое?

— Преступление, будь он проклят!

Это было сказано таким тоном, что Лу в удивлении приподняла брови. Затем, отхлебнув немного мартини, она задумчиво произнесла:

— Полагаю, тебе здорово не понравится, если кто-то из нашей фирмы станет защищать этого парня — разумеется, если тот предстанет перед судом.

— Я не собираюсь указывать тебе, что нужно делать. Просто я подумал, что ты должна быть в курсе того, с помощью каких лазеек он мог бы ускользнуть от наказания.

Лу пожала плечами.

— Расскажи-ка мне лучше, что предположительно совершил этот человек.

— Сейчас ты все узнаешь. Только сначала я должен сказать, что это коп.

— Вот что… — и Лу со вздохом отхлебнула еще мартини. — Ладно, рассказывай.

Любопытно. Весьма любопытно. Примостившись у стойки бара, он небрежно потягивал пиво и поглядывал в сторону ближайшего экрана — якобы в ожидании новостей.

Отсюда ему была хорошо видна кабинка, в которой сидели дружок Фиби и чернокожая парочка в щегольских костюмах. Прямо-таки чертовски интересно. Тут ему, можно сказать, повезло — он наблюдал за домом на Джонс-стрит, когда к тому подкатила шикарная машина.

Надо сказать, Фиби выглядела далеко не лучшим образом.

Ему пришлось сдержать смешок, чтобы не привлечь к себе внимания. Да уж, рыжеволосая сучка выглядела не лучшим образом.

Но скоро, очень скоро она будет выглядеть еще хуже… Пока же он решил потратить немного времени на то, чтобы выяснить, кто они такие — Мистер Шикарное Авто и его друзья.

Никогда не знаешь, кто тебе может пригодиться…

Все время прислушиваясь к тому, что делается в комнате Фиби, Эсси тщательно сворачивала белое покрывало с вышитыми на нем маленькими попугайчиками, более известными как птички любви. Хитроумная вышивка занимала обычно все ее мысли, поэтому она так любила это занятие. Эсси часто думала о том, что работа — и работа творческая — помогала ей держать в узде собственный разум, не позволяя ему блуждать в тех местах, где затаился страх.

Так что работа шла ей только на пользу. Да и невеста, которой предназначалось это покрывало, получала в дар нечто особенное и уникальное — красивую вещь, которую она могла затем передать по наследству своим детям.

Руки Эсси порхали над тяжелой серебристой тканью. Даже эти последние приготовления — в том числе упаковка уже готового изделия — не позволяли ее сознанию отвлекаться на ненужные мысли.

А она должна была держать себя в узде, ведь ей не хотелось впадать в панику всякий раз, когда Фиби выходила из дома. Она не хотела ограничить мир своих близких стенами этого дома, сузив его до того крохотного мирка, в котором жила она сама. Эсси изо всех сил пыталась противостоять страху, который так и стремился закрасться в душу, отвоевывая себе все новое и новое пространство.

Страх может напасть на вас в продуктовом магазине, ударив исподтишка — отчего сердце начинает вдруг бешено биться, а дышать становится все труднее. И вы стоите, замерев, среди всех этих помидоров, салата и фасоли, а в горле тем временем нарастает еле сдерживаемый крик.

И вот вы уже бежите оттуда куда глаза глядят — бросаете тележку, уже наполненную продуктами, и бежите прочь.

А в следующий раз это может быть прачечная или банк, где кассир знает вас по имени и всегда интересуется здоровьем ваших детей. Страх прокрадывается в вашу душу, наваливая на вас глыбу за глыбой — пока вы не оказываетесь погребены под ним заживо.

В ушах у вас стоит звон, по лицу и спине катится пот.

Так вы шаг за шагом отступаете перед страхом, позволяя ему занимать все больше и больше места. И в конце концов он вытесняет вас отовсюду — и вы уже не в силах покинуть собственный дом.

Эсси еще могла выходить на террасу и даже спускалась иногда во двор. Но с каждым днем это давалось ей все труднее и труднее. Если бы не Карли, она бы уже давно ограничила себя стенами дома. Эсси чувствовала, что недалек тот день, когда она уже не сможет сидеть на веранде, читая своей дорогой девочке какую-нибудь книжку.

И кто осмелится утверждать, что она не права? Так думала Эсси, прикрепляя к уже готовой работе изящную овальную этикетку с собственными инициалами.

Ужасные вещи творились за стенами этого дома. Ужасные, чудовищные вещи ежеминутно нарушали покой горожан. От них нельзя было скрыться ни в магазине, ни в химчистке, ни на рынке.

В глубине души Эсси хотелось спрятать своих близких в стенах этого дома, накрепко заперев все двери и закрыв окна. Внутри они были бы в полной безопасности — вдали от тех ужасных вещей, которые творились на улицах города.

И в то же время она понимала, что это шепчет ее болезнь, пытаясь пробраться чуточку глубже.

Она уложила в серебряный ящичек свое покрывало, а затем опустила туда карточку с подробными инструкциями — ухаживать за такой вещью следовало с большой осторожностью.

Теперь предстояло заняться упаковкой самого ящичка, чтобы в итоге получился настоящий свадебный подарок. Эта работа вернула ей душевное равновесие. Порой она все еще поглядывала в окна — но только затем, чтобы проверить, как там погода. Эсси была рада тому, что на улице идет дождь. В такие дни казалось куда более удобным и правильным сидеть у себя дома — всем вместе, как тем крохотным птичкам на покрывале.

К тому времени, как покрывало было упаковано в серебряный ящичек и надежно там запечатано, Эсси уже тихонько напевала какую-то мелодию.

Подхватив ящичек, она понесла его вниз. По дороге она лишь на секунду задержалась у комнаты дочери, отметив с улыбкой облегчения, что та мирно спит. Сон, покой и тишина — вот главные лекарства для нее. Когда ее девочка проснется, решила Эсси, она принесет ей чаю и что-нибудь вкусненькое — как это было много лет назад, когда Фиби грипповала или болела простудой.

Эсси уже прошла половину лестницы, как вдруг раздался звонок в дверь. Ее словно ударили с размаху — колени у женщины подогнулись, сердце бешено забилось, и она без сил опустилась на ступеньки, прижав к себе в качестве защиты коробку с покрывалом.

Она уже готова была разрыдаться — уронить голову на колени и рыдать от невыносимого ужаса.

Дверь была надежно заперта. И она останется на замке, если Эсси не пожелает открыть ее. Никто не сможет войти, никто не сможет выйти. Все птички сидят в своем ящике.

Разве можно было объяснить хоть кому-то эти приступы внезапного удушающего страха, от которого маленький шрам у нее на щеке начинал пульсировать, будто свежая рана? Но если она не ответит, звонок прозвенит вновь… Вот он и в самом деле уже звенит. Фиби проснется, а ей сейчас так нужен покой.

Кто сможет защитить ее ребенка, если она убежит и спрячется?

Нельзя было допустить, чтобы страх помешал ей открыть дверь — даже если сама она не способна была шагнуть за порог.