«Да гребаный ты граф Монте-Кристо инкогнито, — подумала изумленная Анька, рассматривая эти самые подтяжки на крепких икрах мужчины. — Теперь я видела все! Интересно, а корсет он носит? Ну, мало ли…»

— Аня? — осторожно произнес он, выглядывая за дверь. — А что так рано?

— Освободилась пораньше, — повторяя незамысловатое Лосиное вранье, ответила Анька, отодвигая Акулу плечом и проходя в его номер. — Ты не рад?

— Нет, я рад, — забормотал Акула, отыскивая взглядом телефон. Анька усмехается — что, серьезно?! Он другую девушку ждал и рассчитывал ее трахнуть перед Анькой? А потом, на сладкое, перед приходом Лося, и ее натянуть? И хватило бы здоровья?

«Какой-то адский конвейер просто, — передернув плечами, подумала Анька, милостиво позволяя акуле настрочить какую-то смс. — Жеребец неугомонный…»

Акула, кажется, благополучно отмазался от встречи, и теперь нервно потирал руки, соображая, как же ему потянуть время и не приступать к основному блюду вечера раньше времени. До приезда Лося ему предстояло удержать Аньку всеми возможными способами, и он, кажется, даже боялся, что она может вдруг, неожиданно, ему отдаться.

— Так ты обещал мне рассказать об Ингрид, — напомнила Анька, бесцеремонно заваливаясь в кресло и задирая ноги на его подлокотник, так, чтоб юбка задралась повыше, чуть больше приличного оголив бедро. Акула, запахнув бархатный темно-синий халат на груди, глянул на ее ноги и нервно сглотнул, словно сексуальный голод лишал его последних сил.

— А что ты хочешь знать? — через силу отводя голодный взгляд от ее бедер, спросил Акула, все так же зябко потирая ладони. — Шампанского?

— Пожалуй, — легко согласилась Анька, усмехаясь. Акула подготовился на славу! На столе, в серебряном ведерке со льдом, стояла бутылочка… интересно, для кого? Для нее, Аньки, или той, другой, которой акула дал от ворот поворот? — Ты обещал мне рассказать, чего Лось так бесится.

Акула, чуть усмехнувшись, неспешно откупорил бутылку, разлил шипучую жидкость по высоким фужерам.

— Прошу, — он поднес Аньке один бокал, и та пригубила шампанское, не чувствуя его вкуса. — А что тут рассказывать. Ты же уже поняла, какой у нас Анри?

— Какой? — переспросила Анька, недобро щурясь. Акула неспешно пошел к кушетке, грациозно опустился на нее, распахнув пошире халатик и закинув ногу на ногу. Отчего-то теперь смотреть на его подтяжки Аньке было совсем невыносимо, и она не сдержалась, фыркнула в свой бокал. Но Акула как будто принял это за смех над Лосем.

- Анри у нас правильный, — отвратительным, мерзким тоном ответил Акула, закидывая руки за голову. — Серьезный. Умный. Не то, что я, разгильдяй…

— И я, — тихо произнесла Анька. — И я…

— Да, — оживился Акула. — Я даже удивился, увидев вас вместе. Уж извини. Ты веселая девчонка, но ты тусовщица — а он… он из другого теста. Вы совсем не пара.

— Ингрид была пара? — холодно поинтересовалась Анька, снова пригубив шампанское и зло глядя на Акулу. То, что он даже теперь опускает ее ниже Лося — и уж тем более ниже себя, любимого, которого он ценил превыше всех на свете, — больно резануло ее самолюбие. Для Акулы Анька так и осталась тупой, обманутой девчонкой. Наверное, ему даже нравилось то, что он поимел дочь Миши; льстило его самолюбию. Но относился он к ней, несмотря на это родство, по-прежнему — с презрением.

— И она была не пара, хотя, конечно, — задумчиво протянул Акула. — Она все же была высший класс! Красивая женщина, статусная, дорогая, шикарная! С такой не стыдно показаться. Но мозгов как у курицы, — с презрением отметил Акула.

— Почему?

— Да потому, — передразнил он Анькин вопрос. — Он только въехал в дела фирмы, стал важным человеком, бизнесменом, — как под копирку повторяя слова Миши, ответил Акула, — а она нацепила купальник и помчалась крутить задницей перед другими мужиками…

Вслушиваясь в слова злорадствующего Акулы, Анька с изумлением поняла, что тот тоже не знает, что на самом деле произошло между Лосем и Ингрид, а просто повторяет то, что ему сказал Лось. Пересказывает его ложь, придуманную для чужих людей.

«Вот это братец, — с изумлением подумала Анька. — Ну и ну! Поверить в безыскусное лосиное вранье! Даже не заподозрить, что тут что-то не так! Лассе, милый, скажи честно: ты такой тупой или тебе чисто пофигу?»

— Дичь какая-то, — фыркнула Анька. — Она же… модель? Королева красоты? Это же ее профессия. Как к этому можно ревновать?

— Ну, вот так, — пожимая плечами, ответил Акула. — Анри очень ревнив. Смотри, — Акула неприятно рассмеялся, — приревнует тебя к клиенту…к подружкам… к веселой вечеринке…

Глаза у Акулы масляно поблескивают, и Анька узнает этот блеск. Она не забыла бы его, наверное, даже после лоботомии — призывный взгляд, полный похотливого бесхитростного желания.

— А кто тебе сказал, — медленно произнесла она, глядя прямо в лицо мужчины, — что я с ним… буду? Ты чего, реально не догоняешь, кто я и как ко мне надо относиться?

Анька оттолкнулась спиной от кресла и одним прыжком оказалась на коленях у Акулы. Тот даже охнул, когда ее острый ноготок уперся ему в живот, чуть выше пупка.

— Я не потерплю, — медленно ведя этим острым пальцем вниз, к резинке нарядных шелковых трусов Акулы, произнесла Анька, внимательно глядя в его похотливые глазки, — чтобы меня контролировали. И в чем мне ходить — в трусах или без них, — решать только мне. А Лось, кажется, очень увлечен мыслью о собственном превосходстве надо всеми. Думает, что может командовать.

— Ох ты, — палец Аньки подцепил резинку трусов, отпустил, и Акула получил легкий, но чувствительный щелчок по животу. Сидя верхом на мужчине, чувствуя, как его руки вкрадчиво обнимают ее бедра, а член в шелковых трусах, прямо под ней, быстро наливается кровью, Анька думала только об одном — как бы ее не вытошнило прямо на грудь Акуле. Его прикосновения, которые она так долго с трепетом вспоминала, теперь были ей омерзительны, ее колотило и подкидывало, словно ее кожи касались раскаленные повода, и она начинала понимать Лося, который с таким остервенением мыл руки после того, как дотронулся до Ингрид.

«Все кончится, и я ляжки вымою кипятком, с хозяйственным мылом!» — клялась себе Анька, еле сдерживаясь чтоб не плюнуть в лицо мужчины.

— Так может, нам снова, — вкрадчиво прошептал Акула тоном рокового соблазнителя.

— Снова? — холодно отозвалась Анька. — Но ты меня обидел. Очень сильно. Ты меня бросил; а потом еще и оскорблял… ты был о-о-очень, очень плохим мальчиком…

Она склонилась над Акулой, словно намереваясь его поцеловать; от его губ пахло табаком и шампанским, и Анька почувствовала, как ее мутит от отвращения — так ярко вспыхнули в ее мозгу воспоминания.

— Так накажи меня, плохая девчонка, — в тон ей ответил Акула.

Его руки противно, суетливо обшаривали ее бедра, трепали куртку, стягивая ее с Анькиных плеч, старались стащить колготки, и Анька едва не завывала, обмирая, когда ей казалось, что он уже запустил свои руки ей под одежду и касается голой кожи. Она с остервенением вцепилась в его запястья и с силой отняла его руки от своего тела, подняла их над головой, придавила к мягкой подушке.