Пипа внимательнейшим образом изучила оба бетонных забора. Ни-че-го. Ничего заслуживающего ее внимания. Тогда она стала смотреть в море, за границу доступного. Вдруг там будет виден другой берег?

Берега видно не было. «Наверное, это очень большое море или даже океан!» – подумала Пипа. Параллельно с этой мыслью в ее голове мелькнуло смутное воспоминание о карте планеты, которая называлась Фтопка, и возникло еще более смутное ощущение того, что она когда-то летала над этой планетой, и морей тут нет, только искусственные широкие проливы между полосками суши. Но первая мысль, про океан, была куда сильнее, она вытеснила из сознания прочие зыбкие воспоминания.

Океан, океан, океан… Синяя вода, голубое небо… Надо прятать бинокль в чемоданчик и возвращаться. Встретиться с Фыцем, Жизкой и Ау. Узнать, когда можно будет сдать экзамен, чтобы зачесть еще один день – теперь Пипа нисколько не волновалась, чувствовала, что сдаст. Да и есть уже хочется. Пипа в последний раз приблизила бинокль к глазам.

Лодочка под выцветшим парусом возникла в окулярах столь неожиданно, что Пипа ойкнула, чуть не выронила бинокль из рук и поморгала. Может, у нее галлюцинации от жары?

Нет, вон она, лодка. Со стороны открытого моря. Ничего себе, фтопленники из Красного Дома куда забрались! Получается, у них доступная территория намного больше? Или они вообще могут плыть куда хотят?! Пипа стала следить за лодкой. Она была достаточно далеко – это минус. Но бинокль у Пипы был мощный – это плюс. Но над водой туман – это минус. Правда, туман сегодня не очень густой – это плюс…

Мальчик-фтопленник в лодке сидел спиной к Пипе. И ничего не делал. Светленький такой. На нем была какая-то рубаха, такая блеклая, бежевая, такая же, как парус у лодки. Значит, мальчик не собирался загорать или плавать.

«А может, наоборот, он боится обгореть?» – подумала Пипа.

А потом она стала думать о том, почему над морем так часто туман. Откуда он берется? Над морем в такую ясную, жаркую погоду не должно быть никакого тумана!

А потом мальчик встал. Вставал он с трудом, цепляясь за мачту.

«А! Он тоже глубоко нырял и теперь ему плохо!» – догадалась Пипа.

А потом мальчик повернулся. И это оказался не мальчик. Это оказался старик. Лицо в морщинах, борода. Седая борода, седые волосы. Не светленькие – седые. И еще: у него трясся подбородок!

Пипе вдруг стало страшно. У нее тоже начал трястись подбородок, мелко-мелко. Она выронила бинокль из рук. Потом спохватилась, быстро сунула его обратно в ящик, а ящик затолкала под скамью. И немедленно начала разворачивать парус. За этим занятием ее и застал дежурный ангел – как всегда невидимый.

На берегу Пипу с нетерпением ожидали Жизель, Аууарен Рен и Фыц Фыц.

– Привет, угонщица! – закричала Жизка, едва расстояние между ней и Пипой стало менее ста метров. – Могла бы и нас подожда-а-ать!

Пипа вяло помахала в ответ подруге, молча, напрягать горло не стала. Старик с трясущейся бородой и бесцветным взглядом стоял у нее перед глазами, и она никак не могла с этим справиться.

Нельзя сказать, что Пипа впервые увидела пожилого человека. В деревне, где она жила первые пятнадцать лет своей жизни, было много людей самого разного возраста. Она помнила свою бабушку, старенькую, сначала совсем беззубую, а потом вдруг зубастую (ангелы обязали папу отвезти мать к врачу в город, и там ей вставили сразу все зубы, за неделю, она потом до самой смерти каждый день радовалась, что может жевать зеленые дикие яблоки). А через улицу от них жил дед Парлым, у него было одиннадцать уколов, но он все равно был туп и глуп, ничего не помнил, только орал страшно, когда мальчишки в него грязью кидались. Ну и правильно орал! Разве можно в одиннадцатиуколотого грязью?

Пипа очень редко вспоминала свою прошлую жизнь. Почти и не вспоминала. За много десятилетий, которые она провела в Фтопке, например, этого Парлыма, вообще ни разу. А вот теперь накатило.

Подбородок продолжал предательски трястись. А дно лодки между тем ткнулось в песок.

– Ну ты даешь! Хоть бы ракушки стряхнула! – Ау укорял вроде, но глаза его смеялись.

А вот Фыц явно был расстроен и немного, кажется, обижен. Если после ста дней изола твоя девушка бросается к морю, а не к тебе – разве это «твоя» девушка?

При виде друзей мысли о стариках, преследовавшие Пипу Мумуш всю дорогу, на некоторое время отступили.

– Привет всем! – Она спрыгнула в воду, подняв фонтан брызг и чуть не сбив с ног Ау, уже занятого изучением ракушек, облепивших дно его лодки.

– Привет. – Фыц сдержанно улыбнулся.

Они чмокнулись – в щечку, по-дружески.

– Стоп, стоп, стопэ! – отодрала их друг от друга Жизелька. – А то опять в изол угодите! И вообще, раз уж вы решили брать с нас пример, то вот вам свежие новости. Мы с Ау больше до самой свадьбы целоваться не будем. А свадьбу сыграем, как только выйдем на свободу из Фтопки!

– В первый же день! – крикнул Ау, он все еще торчал в воде, стоял уже со скребком в руке, решив сразу начать чистить дно.

– Во второй, я сказала! – через плечо бросила ему Жизка.

– Сразу же!

– Нет!

– Да!

– Без платья и новой прически я за тебя не пойду! Минимум день на подготовку!

Пипа молчала. Фыц тоже, он еще и покраснел, как девчонка. Жиза заподозрила неладное.

– Ты чего такая? Вы чего оба такие? Поссорились, что ли? – Она прищурилась и пытливо переводила взгляд с Фыца на Пипу и обратно.

– Не ссорились, – покачал головой Фыц.

– Вообще не ссорились, – подтвердила Пипа, нашла в себе силы растянуть губы в фальшивой улыбке и прибавила: – Наоборот, я ужасно соскучилась!

Фыц расцвел.

– Ага! – поджала губки Жиза. – Так соскучилась, что аж трясешься. Да ты вся сине-зеленая!

– Это потому что…

«Говорить или не говорить о старике? – лихорадочно размышляла Пипа. – Надо сказать им, но как? Ведь каждое наше слово прослушивается!»

Диди. К выводу о том, что каждое слово прослушивается, а каждое действие каким-то образом просматривается, Пипа пришла за сто дней изола. Она так и не поняла, что изменилась благодаря угодившему в нее Старку. Но зато стала понимать многое другое, начав задумываться над тем, на что раньше не обращала внимания. Отголоски воспоминаний Старка она либо игнорировала, либо считала воспоминаниями о собственных снах. Большинство ее выводов были верные. Также многие поступки Пипа теперь совершала, опираясь на собственную интуицию, и та ее не подводила.

– Так чего ты зеленая-то? – не отлипала Жиза.

– Чего-чего! – Пипа приняла решение не говорить правду, прикрывшись полуправдой. – А того! Я полчаса назад из-за вот этого чуть концы не отдала!

– Из-за меня? – невероятно удивился Ау.