– Из полици-и? – протянула та недоверчивым капризным голосом. – Что-то не похоже! Ваши недавно приходили, так ты на них совсем не похожа…

– Эксперт я, – уточнила Арина. – Эксперт-криминалист. Сериалы детективные смотришь? Так вот это про меня.

– А тогда какого лешего ты мне звонишь?

– А мне без разницы, кому, лишь бы открыли! – Арина протиснулась в коридор и зашагала к комнате Антона.

– Ходют и ходют! – прошипела ей в спину женщина. – Только грязь с улицы носют, а мне вытирать!

– Что-то незаметно, чтобы ты здесь убирала! – бросила напоследок Арина.

Дверь мастерской была закрыта, на нее была косо наклеена бумажка с печатью. Покосившись на женщину в халате, Арина осторожно отклеила эту бумажку, толкнула дверь и вошла в мастерскую.

С прошлого ее визита все здесь ужасным образом переменилось, как будто это была другая комната.

Холсты и папки с рисунками были разбросаны по всей комнате, кое-где на листах с рисунками и гравюрами виднелись грязные следы. Ящики из шкафа вытащены и перевернуты. Повсюду валялись кисти, шпатели, карандаши, тюбики краски и обрывки бумаги. Посредине комнаты было единственное чистое, точнее, пустое место.

Впрочем, Арина тут же поняла причину этой пустоты.

Здесь на темном паркете мелом был обведен контур человеческого тела.

Значит, именно здесь нашли труп Антона…

Арина отвела глаза.

Она вспомнила, как совсем недавно разговаривала с художником, даже слегка флиртовала с ним. И вот – от него остался только меловой контур на полу…

Она сглотнула подступающую дурноту и потрясла головой, чтобы справиться с эмоциями.

Не для того она пришла сюда, чтобы оплакивать убитого художника…

А для чего?

Арина отвернулась от мелового контура, стараясь не думать о нем, подошла к печи.

Выпуклые зеленые изразцы сияли, как прежде.

Арина покосилась на дверь. Ей послышался за ней какой-то шорох. Она подняла с пола карандаш, тихонько подошла к двери и ткнула карандашом в замочную скважину.

Из-за двери донесся сдавленный крик, потом – быстро удаляющиеся шаги.

Оставив карандаш в скважине, Арина подошла к печи.

Сначала, из чистого любопытства, она открыла медную печную заслонку.

Здесь у Антона был импровизированный бар, она помнила, как он предлагал ей французское вино, коньяк.

Теперь в этом баре было совершенно пусто.

Да, не зря Антон плохо отзывался о своих соседях, как только его не стало, они опустошили его бар. И полицейская печать на двери их не остановила.

Арина вспомнила, как Антон показывал ей тайник… Неужели и там уже побывали соседи?

Она осмотрела изразцы. Кажется, он нажал на третью слева плитку… но вот в каком ряду?

Антон стоял, чуть наклонившись, и нажал на плитку, которая была на уровне его глаз…

Отсчитав нужный изразец, нажала на него, но ровным счетом ничего не произошло.

Ну да, сообразила она, он ведь выше меня! То есть был выше… Значит, если он немного наклонялся, то мне, наоборот, нужно немного привстать на цыпочки…

Арина покосилась на меловой контур, мысленно попросила у Антона прощения, потянулась немного вверх и нажала на следующую зеленую плитку.

И точно так же, как прошлый раз, выпуклый изразец на боковой стенке печи выдвинулся вперед и в сторону, открыв квадратное темное углубление.

Арина с бьющимся от волнения сердцем, с пересохшим ртом запустила руку в тайник…

Книга была на месте.

Она вытащила ее, осторожно перелистала желтоватые ломкие страницы… Вот она, та самая гравюра, которая послужила основой для картины «Рыцарь и смерть».

Теперь события выстроились перед ней в стройную, логичную цепочку.

Неизвестный злодей проник в эту мастерскую, все здесь перерыл, не нашел то, что искал (почему-то Арина не сомневалась, что он искал эту книгу). Тут появился Антон. И поплатился жизнью за свое несвоевременное возвращение…

А может быть, он был здесь, когда пришел злодей, и тот сначала убил его, а уже потом начал обыск?

Нет, все же, скорее всего, Антон застал его в процессе обыска. Трудно поверить, что злодей хозяйничал тут рядом с трупом…

В это время в коридоре разлился резкий, требовательный звонок.

Арина вздрогнула.

Так звонят те, кто не сомневается в своем праве врываться куда угодно. Например, полиция.

Она торопливо сунула книгу в свою сумку, выскользнула в коридор, прикрыла дверь, послюнила палец и прилепила бумажку с печатью на прежнее место.

Из дальнего конца коридора – от входной двери – донесся знакомый ей, капризный, недовольный голос:

– Полици-я? Тут уже одна ваша пришла… а я знаю? Сказала, этот… экспромт. Или этот… как его… эскорт. Нет, вроде не эскорт, а эксперт. Да там она…

Арина торопливо скользнула по коридору, увидела выкрашенную тусклой масляной краской дверь с закрашенным окошечком наверху, дернула ее.

За дверью, как она и думала, оказался туалет – унитаз в желтых потеках ржавчины, допотопный бачок со свисающей на шнуре медной бомбошкой.

Арина закрыла за собой дверь, накинула крючок, затихла, как мышь под метлой.

По коридору простучали шаги, остановились перед дверью мастерской. Мужской голос проговорил:

– Где же она? Тут вроде никого нет…

– А я знаю? – отозвался знакомый недовольный голос. – Ушла, наверное…

Дверь мастерской хлопнула, наступила тишина.

Арина выждала несколько минут, открыла дверь туалета, убедилась, что в коридоре никого нет, проскользнула к входной двери и вылетела из квартиры.

Успокоилась она только на улице, убедившись, что ее никто не преследует.

И тут Арина вспомнила, что ушла из мастерской убитого художника не с пустыми руками. У нее в сумке лежит старинная книга, в которую вклеена гравюра с одноруким рыцарем.

Ей захотелось как можно скорее рассмотреть эту гравюру… ехать домой?

Но тут же внутренний голос сказал ей, что нельзя разглядывать эту гравюру дома.

Нельзя, чтобы ее застал за этим занятием Николай. Нельзя, чтобы он увидел старинную книгу.

Арина не знала, почему, собственно, нельзя – но не сомневалась в этом. Николай не должен увидеть эту книгу, не должен увидеть эту гравюру. Не должен – и всё.

Она огляделась по сторонам и увидела маленькое уютное кафе с забавным названием «Кардамон».

Зашла в это кафе, которое оказалось почти пустым, заняла удобный столик в углу.