Его автоматический карандаш. Маленький и острый. Его мелкий почерк. Многие считают ненормальным, что человек может писать так мелко. Игрушечная машинка Morris Mascot в масштабе 1:21 стоит на полке позади него. Человечки «Lego» и пальчиковые куклы, которые всегда у него в кармане и которые доставляют огромную радость маленьким детям. У Сабатин не маленькая грудь. Маленькие вещи. Маленькие вещи, черт побери! Он думает принять ледяной душ. Капли воды на коже. Белая кожа. Ее кожа. Он бросает карандаш, а вместе с ним идею освободить голову. Но чтобы чем-то заняться, он ходит по комнате. Вперед и назад. Множество мелких вещей крутится в его мозгу, но ему неохота их собирать.

То, что Сабатин не может спать — мягко сказано. Она совсем не спит, лежит в темноте с открытыми глазами. Такого у нее еще никогда не было. Влюбленность, которая привела к тому, что она и Франсуа поженились, имеет лишь языковое сходство с тем, что происходит с ней сейчас. И из-за чего она не может успокоиться. «Вне себя» — очень правильная формулировка. Когда она влюбилась во Франсуа, все было так просто и очевидно. Влюбленность перешла в любовь. Превратилась в совместную жизнь. Перешла в будни. А это — драма. Оккупация. Безумие. Имела ли она в виду то, что сказала вчера в кафе? Может ли она уйти из его жизни? Есть ли в ней эта сила? В состоянии ли она выбраться из магнитного поля? Она скучает по нему, по его взгляду, по его запаху, по его движениям, по тому, как он держит вилку. И она ненавидит это.

У нее как будто судороги. Она встает и проскальзывает на кухню. Обычно, если ей нужно в туалет, она не крадется, но сейчас она это делает. Она выдергивает телефон из зарядки. Нет, этого не будет, ни за что! Набирает номер. Этого она просто не сделает… гудки. Саба, сейчас четыре утра, что-то случилось?

И внезапно все вокруг рушится. И вместо слов вырывается плач.

Что случилось? Мне прийти? Что-то с детьми? Что-то случилось?

Нет, нет. Я… я просто должна с тобой поговорить. Поговорить с кем-нибудь, бормочет она, задыхаясь от слез.

В то же мгновение на кухне зажигается свет. Франсуа стоит в пижаме и трет глаза. Сабатин?

Извини, Бе-Бе. Мы… да. Мы можем поговорить завтра? Нет, не сейчас. Спокойной ночи.

С кем ты говорила?

С Берт.

Что случилось? Времени — пятый час утра.

Она позвонила, так как у нее проблемы.

Почему ты плачешь?

Мгновение разверзнуто. Не могу сказать.

Гм, он разворачивается и идет в постель. Когда она высморкалась и ложится рядом с ним, она не спрашивает, спит ли он. Они лежат рядом друг с другом одинаково безмолвные.

Зефир лег. Думает пойти к Манон. Хочет ли он ее? Или он боится потерять ее и ту жизнь, которую они ведут? Именно это они и делают. Они ведут жизнь. Внезапно он понимает последствия звонка Сабатин, который кажется ему ловушкой. Почему она ни слова об этом не сказала? Об этом нельзя спросить. «Не звонила ли фотограф, которая сказала, что…» Забудь!

Во вторник Манон уходит раньше Зефира. В десять часов у нее встреча. Он никогда не спрашивает ее, куда она идет. Так сложилось. Ты куда? Вопрос жжет ему язык. Но он продолжает делать вид, что читает газету. Вор всегда думает, что все вокруг тоже крадут. Он чувствует неприятную колющую боль в боку, какую чувствовал ребенком, когда бежал слишком долго. Дверь в коридор приоткрыта, он слышит запах ее духов. Она захлопывает за собой дверь. Он идет и встает там, где она только что была. Где-то в глубине души ему кажется, что ее изображение осталось в зеркале, хотя он понимает, что это не так. Как и аромат, который все еще здесь. Его глаза удивленно смотрят на мужчину напротив. Не является ли требование о верности лишь тщеславной придирчивостью? Недальновидностью? Эгоизмом? Стремимся ли мы к счастью другого, когда требуем, чтобы наш партнер был моногамным? А что если у Манон отношения, которые доставляет ей радость? Ну, с ней же ничего не случится, потому что он… из-за того что он влюбился в Сабатин? Он не осмеливается посмотреть себе в глаза, после того как сформулировал эту мысль. К Роз он испытывал влечение, которое вышло из-под контроля. Которое прекратилось бы сейчас, если бы не Лулу. Из-за Роз у него никогда не было бессонницы. Да, может, пару раз, когда они спали вместе, а так — нет. Но с Манон ведь ничего не случится, потому что… ну, из-за Сабатин?

Зефир идет к себе, закрывает дверь, чтобы его отражение в зеркале не смогло бросить в его сторону еще больше вопросительных взглядов. Он знает, что несправедлив. Но почему Манон лишний раз посмотрела на себя в зеркало, прежде чем уйти? Почему она надела обтягивающий твидовый костюм, у которого юбка с разрезом. Мысль о прохладной коже Манон, ее маленькой упругой груди под руками другого мужчины притягивает его, как дорожно-транспортное происшествие, от которого невозможно оторвать глаз.

Ровно в десять она звонит в дверь к детективу. Она представляла себе пыльную контору с криво висящими жалюзи à la Раймонд Чандлер. И удивлена порядку: стеклянный стол, три белых стула в стиле хай-тек и, наконец, сам детектив, похожий на главврача.

Радиге, Рауль. Он представляется так, как его имя было бы написано в телефонном справочнике. Сначала фамилия. Он предлагает женщине сесть на один из трех белых стульев и садится напротив. В маленьком блокноте он записывает ключевые слова: клиника Артман, Американский госпиталь, ночные разговоры, странное поведение в ресторане. Женщина рассказывает незнакомому мужчине все, что она знает о том, чего не знает. Она никогда не делала этого раньше, ее голос дрожит. Он протягивает ей бумажный платок, как опытный психолог, каковым, собственно, и является. И она плачет. Он не подходит к телефону. Женский голос начитывает сообщение. Он делает потише. Манон машет рукой, так, как обычно машут, когда извиняются, что плачут в присутствии малознакомых людей. Он неподвижен и абсолютно безэмоционален, как тот, с кем это случалось раньше, и кто знает, что протянутая рука или любой другой утешающий жест может или усилить плач, или быть неправильно воспринят. Успокойтесь, мадам… он бросает короткий взгляд на блокнот… Токе. Я привык, что мои клиенты в напряжении. Поскольку Радиге не выказывает сочувствия и не пытается ее утешить, слезы Манон высыхают сами.

О ней говорят как о клиенте. Это помогает. После вынужденного молчания он продолжает. Иными словами, вы хотите ясности о роде деятельности мсье Токе, так как вы предполагаете, что у него другая работа, нежели та, о которой он говорит. Кроме того, вы желаете выяснить что-либо о его внебрачных делах. В этом суть дела?

Да.

Могу я попросить вас прийти сюда через неделю?

Да, конечно. Вы хотите предоплату?

«No cure no pay»,[15]говорит Радиге и протягивает ей руку.

Воскресенье в Париже. Густой ковер из крокусов в Люксембургском саду. Последние пару лет по традиции Колетт приходит сюда со своей мамой встречать весну. Они ждут этого каждый год. Они играют в классики на террасе перед оранжереями. Потом они пьют в кафе горячий шоколад. Идут, держась за руки. Колетт говорит о куклах Барби и о чем-то, что видела по телевизору. Разве не так, мама?