– И правда! – поддержал его Оттар. – Устроим суд, как полагается. Ты ведь все видел, да, Гейр?

– Еще бы! Вот как тебя сейчас вижу. Асгрим Лисий Хвост нанес монаху удар мечом по голове, от которого тот умер. Но ты знаешь, Харальд конунг, монах-то первый напал на него с топором и пытался голову снести. Сноровки, видишь, не хватило.

– Язычники угрожали нам! – вмешался Хериберт. – Целая вооруженная толпа защищала капище и мешала нам делать Божье дело!

– Они помешали монахам исполнить мою волю! – надменно добавил Харальд, который очень быстро почувствовал себя хозяином в городе.

– А ты, я думаю, немного торопишься навязывать свою волю этому вику, – зло отозвался Рерик. – Харальд, опомнись! Мы не будем законными конунгами Южной Ютландии, пока нас не признают тинги. А тинг Хейдабьюра и слушать нас не захочет, если мы начнем с того, что разрушим их святилище! Мы должны не ссориться с ними, а стараться наладить мирные отношения. Если не будет мира, торговцы сюда не поедут, а что есть, разбегутся, и на кой тролль нам тогда нужен будет этот Хейдабьюр! Только Бьёрн уппландский от этого и выиграет! Нам теперь следует пир устроить, я не знаю, и всех знатных людей пригласить, а для простых мяса и пива выставить перед воротами. Тогда нас будут слушать, потому что увидят, что мы уважаем людей и хотим мира. А на тинге, если хочешь, мы можем предложить людям принять крещение. Предложить!

– Эти скоты не согласятся.

– Так и что же? Крестить их силой? Мы можем это сделать, да. Но ты забыл, что у Сигимара осталось еще трое сыновей? Даже четверо, если считать младшего, который лежит раненый. И когда его старшие братья вернутся, на чьей сторне будут биться жители Хейдабьюра? Думаешь, на нашей? Если думаешь, то ты просто глуп!

– А ты слишком умный! – злобно ответил Харальд. – Я вижу, ты уже готов снова стать язычником и лизать жертвенные чаши, лишь бы остаться здесь!

– А ты не хочешь остаться здесь? Если нет, то возвращайся в Дорестад. Кто тебя держит?

Харальд промолчал. Ни в Дорестад, ни тем более во Фландрию он возвращаться не хотел. Прошли всего сутки, как он ступил на эту землю, но ему уже было совершенно ясно, в чем разница: там он был всего лишь графом, а здесь сам мог стать полноправным и независимым конунгом. Именно для этого он был рожден. Его бесила необходимость идти на уступки, но у Харальда хватало ума понять правоту младшего брата. Со своей землей надо договариваться, а не воевать, иначе она никогда не станет по-настоящему своей.

– Хорошо, – наконец бросил Харальд, не сводя глаз с мертвого тела Гунрада. – Позовите фогта. Пусть он и еще шестеро уважемых людей завтра явятся сюда для разбора дела. И заодно назначим день тинга.

Рерик кивнул в знак согласия с этим решением. Но на душе у него было тягостно. Им, сыновьям Хальвдана, предстоит нелегкая задача – прижиться на земле своих предков. И хуже некуда, если вместо того чтобы искать пути к примирению с Хейдабьюром, они станут ссориться между собой. А то, что они с Харальдом на многие важные вещи смотрят по-разному, становилось все более очевидно.

На следующий день к воротам усадьбы Слиасторп явился неожиданный гость, вернее, гостья. Это была девушка – среднего роста, с прямыми рыжеватыми волосами, и при ярком свете дня в ее серых глазах был заметен легкий зеленоватый отлив. Черты лица отличались правильностью и даже изяществом – очень красивый нос, немного заостренный подбородок и пухлые яркие губы. При этом в лице ее отражался ум и внутренняя сила, которые даже несколько затеняли красоту и заставляли задуматься о том, кто же перед тобой, тогда как без этого всякий встречный просто любовался бы красивой девушкой. Гостья назвалась Ингебьёрг дочерью Асгрима и сказала, что желает повидать раненого Ульва конунга. Просьба была из тех, какие Эгиль Кривой Тролль обозначал как «ничего себе!», но уверенный и даже повелительный вид красивой знатной девы, явившейся в сопровождении двух служанок и двух вооруженных слуг, настолько поразил хирдманов, что они немедленно провели гостью к Харальду конунгу.

– Зачем тебе видеть Ульва? – в удивлении спросил тот. – Кто тебя прислал?

– Я не из тех, кого присылают, – уверенно и даже несколько надменно ответила йомфру Ингебьёрг. – Я обручена с Ульвом конунгом и желаю повидать его, особенно потому что он ранен и нуждается в помощи.

– Обручена? – Харальд удивился еще сильнее. – Но ведь он совсем мальчишка! Ты старше его?

Действительно, Ингебьёрг было на вид лет восемнадцать-девятнадцать, тогда как Ульву исполнилось только шестнадцать.

– Ну и что? – Ингебьёрг подняла брови. – Он – конунг, и этого достаточно.

– А было бы ему двенадцать лет, ты и тогда бы с ним обручилась?

– Конунг и в двенадцать лет – мужчина, а иные и в пятьдесят остаются мальчишками.

– Какая мудрая дева! – хмыкнул Оттар. – Что твоя валькирия!

– Или очень расчетливая, – добавил Орм.

– Постой, – сказал Рерик. – Ты – дочь Асгрима, по прозвищу Лисий Хвост? Того хёвдинга, который вчера убил монаха возле святилища?

– Да. Я и сама была там, возле святилища. И видела тебя там, Рерик конунг.

Она произнесла это с таким выражением, будто Рерик совершил большую оплошность или глупость, не заметив ее.

– Теперь понятно, почему Асгрим так защищает святилище. – Рерик посмотрел на Харальда. – Он собирался выдать дочь за одного из прежних конунгов, стать их ближайшим родичем. А мы его лишили этой возможности. Понятно, что он будет изо всех сил противиться и нам, и всем нашим делам.

– Так я могу повидать Ульва конунга? – осведомилась Ингебьёрг.

– Отчего же нет? Он в гостевом доме. Ты знаешь дорогу, или пусть челядь тебя проводит?

– Я знаю дорогу. – Ингебьёрг подарила ему взгляд, говорившисй, что она – почти хозяйка в этой усадьбе, а он, Рерик сын Хальвдана, – всего лишь незваный гость.

Она вышла, и мужчины проводили ее глазами. Эта девушка обладала поразительной способностью привлекать только к себе внимание, взгляды и мысли. Рерик подумал, что если бы ей удалось стать женой пусть самого младшего из сыновей Сигимара, она довольно скоро прибрала бы к рукам всю власть в Южной Ютландии. И прославилась бы так, что о королеве Ингебьёрг потом веками слагали бы предания.

Проходя через усадьбу, йомфру Ингебьёрг совсем не смотрела на заполнивших двор фрисландцев, как будто это были не люди, а муравьи. Один из слуг – ее воспитатель, по имени Хольмлауг, – нес за ней большую корзину. В корзине были чистые рубашки для ее брата Торольва, попавшего в заложники, полотно для перевязок, хлеб, сыр и жареное мясо. Сама йомфру держала горшок с отваром кровохлебки, который помогает заживлению ран.

В гостевом доме теперь содержались бывшие хозяева усадьбы: уцелевшие в битве хирдманы, разные приближенные бывших конунгов, заложники, а с ними и раненый Ульв. Зайдя из девичьей проведать деверя, бывшая королева Вальгерд обнаружила, что Ингебьёрг успела переменить повязки не только своему жениху, но и еще пятерым. Обычно Альв Волосатый менял ему повязки только сам, никому другому не доверяя, но мать Ингебьёрг, фру Гюрид, славилась в городе как мудрая женщина, хорошо знающая свойства трав и сведущая в лечении, а дочь уже многому успела у нее научиться. К тому же запасы ранозаживляющих средств в усадьбе забрали для себя захватчики, а просить у них Ульв не позволял, хотя сам первый нуждался в лекарственных средствах.