Ворчание старухи ничего хорошего не предвещало. Ее настроение продолжало портиться до тех пор, пока они не спустились к ужину. Внезапному смягчению нрава пожилой леди способствовало кулинарное искусство мистера Долиша. Не зря он запросил за свои услуги столь высокую плату: этот искусник не только знал, что следует предложить почтенной матроне, но и сумел на высшем уровне сервировать грандиозный ужин из двух полных перемен, включающих полдюжины блюд, не считая трех десятков антре и салатов. Вдовствующая леди, приободрившись после супа из свежего зеленого горошка, позволила уговорить себя испробовать кусочек палтуса и несколько ломтиков мяса молодого оленя, зажаренного целиком и поданного к столу с соусом шеврей. Напоследок леди Стейвли отведала спаржи, срезанной и принесенной в кухню огородником за десять минут до того, как мистер Долиш готов был ее приготовить. Спаржа казалась настолько сочной, что пожилая леди не преминула сделать Киту комплимент за искусство его повара. В своей весьма прямолинейной манере она сообщила собравшимся за столом, что слишком объелась и, наверное, ночью не сможет сомкнуть глаз. Впрочем, видно было, что когда почтенная вдова покидала столовую, то смогла обойтись без посторонней помощи и выглядела не столь измученной и дряхлой, как прежде.

Хотя Кит вполне допускал, что дядя Козмо смог бы развлечь гостью игрой в карты, он весьма сомневался, отнесется ли леди Стейвли с благосклонностью к бесцветной личности его тети. Велико же было изумление молодого человека, когда, войдя чуть позже вслед за своим дядюшкой и кузеном в гостиную, он обнаружил этих дам сидящими рядом на диванчике и ведущими оживленную беседу. Впрочем, на удивление, длилось это недолго, поскольку леди Денвилл уже приказала приготовить все необходимое на карточном столе, стоящем в дальнем от двух матрон уголке гостиной, и тотчас же вовлекла пришедших мужчин в столь легкомысленное времяпровождение. Только вечером, зайдя перед сном к матери, чтобы пожелать ей спокойной ночи, Кит узнал причину этой внезапно возникшей у леди Стейвли симпатии. Оказалось, все дело в счастливом стечении обстоятельств. Бедная Эмма принялась рассказывать старушке какую-то скучнейшую историю из жизни, упомянув имя особы, с которой леди Стейвли водила знакомство. Миледи навострила уши. После поверхностного обсуждения родственных связей доброй половины титулованных фамилий страны, а также значительной части представителей мелкопоместного дворянства, к взаимному удовлетворению обеих дам, было установлено, что они в некоторой степени родственницы.

– Но умоляю тебя, сынок, не спрашивай меня, насколько близкие, – попросила леди Денвилл. – Я не смогла запомнить всех тех кузенов, браки и просто знакомства, которые были ими раскопаны. Все это невероятно скучно. По крайней мере, такой поворот событий привел к тому, что теперь ужасная старуха пронялась к Эмме симпатией, и я надеюсь, нам удастся препоручить леди Стейвли заботам твоей тетушки.

Чаяния леди Денвилл до некоторой степени воплотились в жизнь. То ли оттого, что миссис Клифф оказалась дальней родственницей почтенной вдовствующей особы, то ли она почувствовала в этой безропотной леди отличную замену дочери Клары, однако старуха удостоила ее своего милостивого внимания и, не теряя времени даром, сделала миссис Клифф компаньонкой. К некоторому удивлению леди Денвилл, бедную Эмму нисколько не тяготило общество леди Стейвли. Впрочем, компания эта не являлась столь тягостной, как можно было опасаться, ибо вдовствующая особа никому, за исключением своей служанки, не позволяла переступать порог собственной спальни, откуда имела обыкновение выходить не раньше полудня. За два часа до ужина она вновь поднималась к себе наверх, а вечера проводила за игрой в вист, пикет либо триктрак с теми, кого считала достойными противниками. Миссис Клифф среди достойных не числилась, поэтому в течение трех дней, пока сэр Бонами Риппл не присоединился к обществу, четвертое место за карточным столом пришлось занимать Киту. Он был хорошим, если не сказать умелым, игроком, и после того, как мнимый лорд понял разницу между долгим вистом, который предпочитала вдовствующая особа, и коротким, к которому, будучи представителем молодого поколения, привык Кит, у нее не осталось серьезных причин придираться к его игре. Но поскольку в игре известное мастерство леди Денвилл соседствовало со странными промахами, вызванными, по ее словам, погружением в собственные мысли, вскоре с молчаливого согласия играющие разбились на две постоянные пары, где леди Стейвли и Козмо Клифф выступали против леди Денвилл и ее сына.

Новые обязанности Эммы состояли в том, чтобы составлять общество вдовствующей особе в ее свободное от других занятий время, а также сопровождать почтенную матрону в хорошую погоду во время послеобеденных поездок, способствующих сну. Подобный образ жизни соответствовал нраву миссис Клифф, так что никому не пришло в голову сочувствовать ей.

Эмброуз, все еще не похоронивший надежды стать первоклассным стрелком, каждое утро проводил в обществе главного егеря. В приватной обстановке кроткий наставник сообщил Киту, что ежели он научит мистера Эмброуза попадать в дверь амбара с расстояния двенадцать ярдов, то и это станет большим достижением.

Козмо либо проводил бóльшую часть дня в библиотеке за чтением присланных из Лондона газет, либо рыскал по имению, засыпая дотошными вопросами управляющего и местных крестьян, после чего сообщал Киту замеченные им признаки расточительства. А мистеру Фенкоту оставалось лишь развлекать мисс Стейвли. В ясные дни они выезжали верхом на прогулки или играли в волан. Если же шел дождь, занимали себя настольными играми либо беседовали, усевшись в каком-нибудь уютном уголке.

Однажды по просьбе девушки Кит проводил ее в длинную картинную галерею, развлекая занятными историями о своих предках, портретами коих были увешены стены. Его спутница решила отплатить Киту той же монетой, выслушав хвастливый рассказ о дальнем родственнике Денвилла, неком священнике, который отличался весьма взбалмошным характером. Она упомянула о том, что один из Стейвли настолько сильно запутался в долгах, что, вместо долговой тюрьмы, предпочел запятнать родовой герб, выйдя на большую дорогу.[38] Признав превосходство ее истории, Кит поинтересовался, преуспел ли ее предприимчивый предок на стезе разбоя. Мисс Стейвли посчитала его реплику неуместной, ибо занимательный во всех отношениях пращур девушки, как рассказывали, нашел свой конец на плахе палача, оставшись в народной памяти под именем Джентльмен Дик.

– Замечательная история, – признал Кит. – А теперь посмотрите на того старого джентльмена с рыжими бакенбардами. Это мой троюродный дедушка. Говорят, он убил свою первую жену. А вот ее портрет рядом с ним.

Мисс Стейвли с задумчивой внимательностью оглядела чахлое, унылое лицо женщины на портрете.

– Ничего удивительного в его поступке нет. Сразу видно, что эта особа вечно плакала, жаловалась на свою судьбу, страдала от глупых фантазий и легко впадала в истерику. К тому же, как я склонна думать, рыжеволосые люди обладают весьма вспыльчивым характером.

Однако самый большой интерес девушки вызвал портрет близнецов Фенкотов, написанный Хоппнером[39] в пору их отрочества.