— Проклятье! — воскликнула «золотая» Бретта и добавила еще несколько выразительных слов, заставивших Тинчера ухмыльнуться. Дочь правящего Наместника росла под надзором строгих придворных дам, которые муштровали ее с утра до вечера не покладая рук. Каким образом она ухитрилась выучить ругательства на всех языках Побережья, оставалось загадкой.

— Я хотела бы поговорить с ним как можно скорее!

Тинчер изящным жестом указал на цветник с розовыми цветами, колыхавшимися на тонких стеблях: предполагалось, что речь шла о красоте осенних клумб.

— Кто же остается? — пробормотала Бретта. — Магистр? Говорят, у него отвратительный характер, и достаточно посмотреть на выражение его лица, чтобы убедиться, что это правда. Советник по финансам? Хм… подозреваю, конечно, что он вовсе не так глуп, каким хочет казаться…

Дамы качались на качелях, устроенных под облетающими вязами, доносился звонкий голос Йоры.

— С этими двумя я бы хотела встретиться, когда почва уже будет подготовлена… Я не торопилась бы так, но чувствую, что Луберт что-то готовит. У него глаза, как у кота, который подстерегает мышь! Нет, Тинчер, нужен Сульг! Когда он вернется в Доршату?

Тинчер сорвал самый роскошный цветок и преподнес его Бретте.

— Это неизвестно! — сказал он с такой улыбкой, словно говорил о приятных пустяках.

Бретта тоже невольно улыбнулась. Старуха-нянька брела по дорожке, загребая ногами сухие листья и неодобрительно поглядывая на фрейлин.

— Не отчаивайтесь, моя прелестная заговорщика! — продолжил Тинчер. — Я не знаю, когда он вернется в Доршату. Но послушайте мой совет: встретьтесь пока с Тирком. Ведь вы с ним знакомы? Он давний друг Сульга, они вместе были в изгнании когда-то… ну, вы знаете эту легендарную историю не хуже меня. Он введет Сульга в курс дела, когда тот вернется в Доршату, и ваш разговор будет носить… э… более предметный характер.

— Начальник тайной стражи? — Бретта задумалась, безжалостно теребя цветок.

— Не советую вам его недооценивать. Он держит в руках многие ниточки… Заручитесь его поддержкой — и у вас будут бесценные сведения. Вы и сами знаете, есть информация, которая стоит всего золота Белого Дворца. Да и разговор с Сульгом потом пройдет гораздо легче.

«Золотая» Бретта задумчиво кивнула:

— Да… пожалуй, вы правы.

На следующий день из ворот Белого Дворца выехала кавалькада нарядных дам и гвардейцев из охраны. Иногда к таким веселым прогулкам присоединялся Лоринг, но сейчас Бретта была очень рада, что дела не позволили ему покинуть Дворец: начальнику Дворцовой стражи было бы черезвычайно сложно объяснить, почему она с немногочисленной охраной свернула к роскошной придорожной гостинице. Бретта немного волновалась, но хозяин, предупрежденный Тинчером, без лишних слов провел ее и гвардейцев в небольшую комнатку. Охрана осталась за дверью, а Бретта, откинув капюшон, принялась ждать.

После окончания встречи Бретта была раздосадована как никогда.

Во-первых, охрана прозевала появление начальника тайной стражи. Когда Бретта покидала гостиницу, уши Фармита, старшего гвардейца, пламенели, словно рубины, — он готов был дать голову на отсечение, что за это время мимо него и мышь не прошмыгнула.

Во-вторых, начальник тайной стражи оказался крепким орешком. Сияющая красота «золотой» Бретты оставила его совершенно равнодушным. Он вежливо улыбался в ответ на ослепительные улыбки, но светло-серые глаза норлока изучали дочь Наместника Доршаты серьезно и внимательно. Бретте пришло в голову, что, окажись этот норлок во дворе Белого Дворца, он и не подумал бы помочь ей сесть б седло, подставив ладони под ее сапожок, как Сульг, — в лучшем случае приказал бы сделать это слуге.

Бретта без нужды передвинула на столе бокал. Что ж, тем лучше… Она погасила улыбку и перешла на деловой тон. Она была расчетливой и практичной, излагая свои соображения четко и ясно. В глазах начальника тайной стражи мелькнула усмешка, словно он все это время дожидался, пока Бретта станет самой собой. Наконец он заговорил, и Бретта с удивлением поняла, что он уловил из рассказа гораздо больше, чем она сказала. Он задал несколько осторожных вопросов, не называя имен, и, прежде чем она опомнилась, успел вытянуть гораздо больше, чем она намеревалась сказать. Бретта дала сама себе обещание разобраться на досуге, как ему это удалось. Как бы то ни было, он умеет держать язык за зубами… Едва она подумала об этом, как норлок первым поднялся из-за стола, давая понять, что беседа окончена.

Когда Бретта вышла за дверь, начальника тайной стражи уже не было.

Все это Бретта изложила подруге, испытывая легкое раздражение.

— А вечером отец пожелал, чтобы я пожаловала к нему наужин! Достойное завершение дня, нечего сказать!

Йора слушала рассказ с открытым ртом и даже отвлеклась от нежного бисквита, пропитанного кофейным кремом.

— О дорогая! Как это тяжело для тебя!

— Отцовские чувства! — мрачно отозвалась «золотая» Бретта. — Все, как обычно. Сначала: «Я так жалею, что ты не родилась первой», потом: «Я, конечно, не переживу эту зиму», а в конце ужина: «Ты была бы прекрасной правительницей, если б не была замужем»! Спрашивается — кто меня выдал замуж?! Вчера на завтраке у него был Луберт, бьюсь об заклад, он выслушал о себе то же самое!

Она раздраженно потыкала ложечкой бисквит.

— «Прекрасной правительницей»… Как будто я сама этого не знаю!

Йора насторожилась.

— Бретта, — осторожно проговорила она. — Что ты задумала?

Бретта оттолкнула вазу с фруктами и поднялась. Нянька тотчас же свернула вязанье, спрятала под фартук и уставилась на госпожу подслеповатыми слезящимися глазами.

Мне пора, Йора. Не забудь, сегодня прием для послов из Баттапа — обед, а потом развлечения в парке.

Я помню, — расстроенным голосом проговорила та. — Дорогая, ты ведь не наделаешь глупостей? Тех, которых потом уже не поправить? Ведь нет?

Ее круглое румяное лицо выглядело таким расстроенным, что Бретта, растрогавшись, обняла подругу.

— Нет. Конечно, нет.

«Я собираюсь избавиться от мужа и вступить в борьбу за престол с законным претендентом на трон», — думала она, проходя по мраморным галереям дворца. Сзади шелестели платьями дамы свиты и шаркала ногами старая нянька. — А больше — никаких глупостей. Никаких».

Прежде всего, гадалку следовало запугать так, чтобы она и не помышляла о бегстве.

— Послушай, красавица, — проговорил Сульг, позволяя девушке как бы случайно заметить блеснувшее лезвие. — Самое простое, что я могу сделать, это прирезать тебя тут же, в этом проулке. И ты уже никому не расскажешь, что видела меня.

Норлок сделал паузу, чтобы она уяснила смысл сказанного.

Румита побледнела так, что стали отчетливо видны почти незаметные веснушки на переносице. Она хотела сказать что-то, но слова застряли в горле. Сульгу было знакомо это состояние, ему не раз приходилось видеть глаза людей, которые внезапно для себя вдруг обнаруживали, что их жизнь держит в руках кто-то другой и только от желания этого другого зависит, будут они жить дальше или нет.