— Ясно, лейтенант, спасибо. Я вижу, все у вас отработано.

— Зовите меня Стив.

— Договорились. А те, что внутри, могут общаться?

— Да, но вглухую.

Макферсон подняла брови:

— Это как же?

— У каждого микрофон на теле — ну, как у разведчиков, — но наушниками пользоваться нельзя, это слишком заметно. Они докладывают, но ответа не слышат, хотя в крайнем случае могут достать из кармана приемник.

— А, вот что. Интересно, а что ваши люди заказывают в баре?

— Ну, если бы они заказывали только воду, это было бы подозрительно. Спиртное, конечно, но не пьют потом, только делают вид. К счастью, вокруг Ретро почти всегда толпа, легко спрятаться.

Слушая беседу вполуха, Босх достал телефон и стал набирать сообщение дочери. Он знал, что за Джессапом следит несколько пар глаз, но все равно не мог удержаться и то и дело поглядывал на двери бара.

Как дела? Веселитесь?

Мэдлин пошла в гости к своей подруге Авроре Смит и оставалась там ночевать. Подружка жила в двух кварталах от дома, но Босх так или иначе не успевал подъехать, случись что-нибудь. Согласно уговору, Мэдлин должна была отвечать на звонки и сообщения под страхом серьезного укорачивания ее, как она выражалась, поводка. Ответ пришел через несколько минут:

Все в порядке. Можешь не проверять.

Босх снова принялся тыкать в кнопки.

Не могу. Я твой отец. Не засиживайтесь.

Новый ответ был совсем кратким:

ОК

Вот такое общение, и дома немногим лучше, подумал Босх. Не годится воспитывать дочь в одиночку, он слишком многого не знает. Иногда все шло прекрасно, но случалось и по-другому, когда он чувствовал, что Мэдлин готова сбежать из дому. Он любил дочку до боли в сердце, только и думал, что о ее будущем, о том, как сделать ее счастливой, заставить забыть мрачное прошлое, но наладить настоящее взаимопонимание… Самолет трясло, он тянулся и не мог дотянуться.

Он убрал телефон и снова взглянул на двери «Брига», где стояла толпа курильщиков. В тот же миг раздался голос по радио на фоне характерного стука бильярдных шаров:

— Выходит. Ретро выходит.

— Что-то рановато, — заметил Райт.

— Он курит? — спросила Макферсон. — Может, просто…

— Да нет вроде.

Немного погодя дверь отворилась, и из нее вышел человек. Босх уже легко узнавал его, даже издалека. Бульвар Эббота Кинни разрезал район Венис-Бич в северо-восточном направлении. В ту сторону Джессап и направился.

— Где он припарковался? — спросил Босх.

— Он живет почти рядом, — ответил Райт, — пришел пешком.

Джессап шел по бульвару мимо ресторанов, кофеен и галерей. В субботний вечер все заведения были открыты, на тротуаре толпились гуляющие. Он заглянул в кафе «Эбботс-Хэбит», но едва Райт успел направить туда агента, вышел с чашкой кофе в руке и двинулся дальше.

Лейтенант тронул с места, влился в противоположный поток машин и развернулся, проехав два квартала, на случай если Джессапу придет в голову пойти в другую сторону. Агенты постоянно докладывали о движении объекта, вокруг которого была сплетена невидимая сеть. Даже знай Джессап об этой сети, порвать ее он бы не смог.

— Идет домой, — доложил голос по радио.

Бульвар Эббота Кинни, названный по имени человека, который застраивал эти места сто с лишним лет назад, перешел в Брукс-авеню. Джессап пересек Мэйн-стрит и свернул в пешеходную Бриз-авеню. Предусмотрев и такой маршрут, Райт тут же направил две запасные машины на Пасифик-авеню, куда выходила улица. Он стоял на перекрестке и ждал доклада, но минута проходила за минутой, а радио молчало.

Наконец лейтенант не выдержал:

— Кто с Ретро, доложите!

Ответа не последовало. Райт озабоченно сдвинул брови.

— Второй, за ним, — скомандовал он, — двадцать три.

— Принял.

Макферсон обернулась к Босху, потом посмотрела на Райта:

— Двадцать три?

— Кодовое обозначение варианта тактики, — объяснил лейтенант и показал в окно на разносчика пиццы в ярко-красной униформе с большой коробкой в руках. — Вот он.

Через некоторое время из динамика послышалось:

— Прошел до конца, Ретро не вижу…

Голос оборвался, наступила долгая тишина. Все сидели молча, ожидая продолжения.

Наконец раздался шепот:

— Чуть не столкнулись. Он вышел из-за дома, застегивая ширинку.

— Тебя не раскрыл? — спросил Райт.

— Нет, я спросил, как пройти на Бриз-Корт. Все в норме, он скоро выйдет…

— Я четвертый, — перебил другой голос, — вижу Ретро. Идет к Сан-Хуан-авеню, мы с ним.

Это была одна из машин, направленных на Пасифик. Джессап жил у старого приятеля на Сан-Хуан-авеню между гоночным треком и пляжем.

Босх облегченно вздохнул. Работа наблюдателя не сахар. Объект всего-навсего зашел за угол отлить, и уже паника.

Райт рассредоточил машины в районе дома Джессапа, который между тем открыл своим ключом дверь на втором этаже и вошел в квартиру. Впереди снова было долгое ожидание.

Босх знал по прошлым выездам, что одна из главных добродетелей наблюдателя — умение ждать молча. Некоторые люди не могут выносить тишины и стараются ее заполнить. Интересно, как поведет себя Макферсон, особенно теперь, когда лейтенант уже прочитал свой вводный курс? Достав телефон, Босх поискал новые сообщения. Пусто. Он подумал и решил больше не тревожить Мэдди. Упершись спиной в дверцу машины, положил ноги на сиденье и принял полулежачее положение. Макферсон с улыбкой обернулась.

— Ну вот, а я-то опять думала про рыцарство… Вот для чего тебе заднее сиденье!

— Виноват, — смутился он.

Больше никто не разговаривал. Босх обдумывал задание, полученное от Макферсон на автостоянке, когда ждали Райта. Мэгги привезла копию ходатайства защиты, которое теперь лежало в багажнике его машины. Предстояло проверить кучу свидетелей Ройса, постаравшись придумать способ обратить их показания на пользу обвинению. Холлер и Макферсон работали сегодня весь день, составляя возражения на само ходатайство, имевшее целью не дать Саре Глисон выступить на процессе. Нет, ну как такое может быть?

Босха всегда поражало, как ловкие юристы манипулируют законами. Его собственная роль в системе правосудия была проще. Она начиналась на месте преступления и заканчивалась в момент ареста преступника. Конечно, правила существовали, но все было намного яснее. Другое дело — суд. Законники жонглировали толкованиями и параграфами, как в цирке, ничто не двигалось по прямой линии — правосудие превращалось в настоящий лабиринт. Где это видано, чтобы очевидцу зверского убийства не разрешали свидетельствовать против преступника в суде? Босх работал в полиции больше тридцати пяти лет, но до сих пор не мог понять таких вещей.