Георгий Карагеоргиевич – князь Сербии, отрекшийся от престола под давлением австро-венгерской пропаганды, – стоял в траншее и наблюдал за противником на той стороне Савы. Нервно и с раздражением покусывая собственную губу. Он их ненавидел. Честно, открыто и просто. Равно как и своего младшего брата, в 1909 году ставшего наследником престола. Трусливый, ловкий и мерзкий… он вызывал у Георгия одно лишь омерзение. Особенно из-за того, что на этого слизняка сделали ставку сербские националисты.

В 1909 году произошла обычная, примитивная провокация… и хорошо подготовленная реакция на неё. Денщик не только вскрыл письмо, адресованное любовнице Георгия, но и не доставил его. Прекрасный повод для того, чтобы вспыльчивый молодой мужчина взорвался и ударил виновника. При свидетелях.

Дальше было всё просто и ожидаемо. Денщик скончался от «нанесённых ему побоев». Ему ведь добавили, пока везли до больницы, ждущие поблизости «доброхоты». А газеты, заранее подготовившись к такому повороту событий, принялись особенно яростно злорадствовать, призывая виновного к ответу. Что австро-венгерские, уличавшие Георгия в животной дикости и варварстве, что собственно сербские, ничем им не уступающие. Младший брат же тихо сидел в тени и улыбался, наблюдая, как с его полного согласия идёт травля родича и конкурента.

Георгий, конечно, пытался оправдаться, но его голос просто потонул в том гуле пропаганды, что внезапно завертелся. Так что оплёванный и оклеветанный, он был вынужден отречься от престола. К вящему ликованию светившегося от радости братика. Да и чего ему грустить? Раз, и в дамках! Просто. И чужими руками. И вроде бы как не при делах.

И вот теперь – смотря в бинокль на австро-венгров, Георгий не мог сказать, кого он больше ненавидит – этих исконных врагов своего народа, которые не скрывали никогда своей вражды, или родного братика, что в лицо льстил, признаваясь в самых тёплых чувствах, а за спиной творил непотребства. Эти хоть вон – в окопах да траншеях сидят, под пулями бегают. Враги, но мужчины. А Александр – трус, отсиживающийся в тылу трус. Даже на линию фронта ни разу не выехал. Боялся мерзавец… ссал!

И в этот момент раздались первые шрапнельные разрывы над позициями австро-венгерских войск. Судя по размеру облачков порохового дыма – явно не от лёгких полевых орудий. Било что-то посерьёзнее. Да и супостаты вон как посыпались на землю. Забегали. Заползали. Засуетились.

Георгий Карагеоргиевич сжал бинокль до побелевших пальцев и мерзко ухмыльнулся. А потом плюнул и развил очень бурную деятельность, не ставя в известность вышестоящее начальство. Зачем? Оно слишком долго будет всё выяснять и утрясать. И благоприятный момент будет потерян. Так что уже спустя четверть часа его полк грёб через Саву на подручных средствах. В атаку. В штыки. В рукопашную…

Наступление князя Георгия было решительным и неожиданным в достаточной степени, чтобы выбить немногочисленные заслоны на берегу Савы и вынудить потрёпанный австро-венгерский полк отступить к Дунаю. На позиции смежного полка, что там держал оборону. Не успевшие толком свернуться колёсные САУ русских вернулись в боевое положение и своими 105‐мм снарядами поддержали натиск сербов. И это было бы полным успехом, так как дюжина полевых гаубиц, оказавшихся в нужном месте в нужное время – это сила, с которой сложно не считаться.

Но тут опять всё переменилось. Самым активным образом включились в дело два австро-венгерских монитора «Темеш» и «Бодрог». Их 120‐мм орудия ударили на пределе своей скорострельности, вынуждая сербов не только прекратить наступление, но и откатываться вдоль Савы, выходя из-под их огня.

Но всё равно – успех. И значимый успех. Один ведь полк удалось сбить с позиций и отбросить, нанеся чрезвычайные потери. Да не просто так, а лишив практически всей материальной части. Только часть носимого имущества удалось забрать с собой. Все же запасы остались там, где ещё несколько часов назад тихо сидели австро-венгерские солдаты. Прежде всего, конечно, продовольствие и боеприпасы. Для Сербии и масштабов её войны это были очень значимые трофеи.

Так как полк двуединой монархии попал под удар русских гаубиц и оборонительных позиций с ручными пулемётами, самозарядными карабинами и 60‐мм миномётами, а потом в чистом поле был встречен сербами, его выбило почти подчистую. Во всяком случае, его строевой состав. Второй полк, стоявший ближе к Дунаю, тоже немало потрепало. Но именно что потрепало. Не успели до него сербы дорваться. Да и гаубицы едва-едва постреляли, осторожничая с расходом боеприпасов. Поэтому на левом берегу Савы, у слияния этой реки с Дунаем, оказался сосредоточен пехотный полк Австро-Венгрии под прикрытием речных мониторов. И всё. Больше на этой стороне Дуная сил у Двуединой монархии не оставалось. Всё, что могли, – отвели на север и запад: противодействовать русским и итальянцам.

Если бы не мониторы, то и этот полк был бы добит. Но, увы. С мониторами же получилась неприятная штука. Русским гаубицам не хватало дальности, чтобы с закрытых позиций их обстреливать. А выкатываться на открытую местность и подставляться под огонь 120‐мм пушек – довольно глупая форма самоубийства. Пришлось ждать прибытия пушек. Они подошли только через три часа. Весь дивизион 75‐мм САУ «Сосна». Им вполне хватало дальности для накрытия кораблей, если те крутились у берега, неподалёку от позиций своего полка. Но и тут не срослось дело.

75‐мм орудия давали слишком сильное рассеивание на таких дальностях. Так что да, отогнать 440‐тонные туши мониторов от позиций полка им удалось. Но сербы всё равно наступать не могли из-за угрозы со стороны корабельных орудий. Мониторы ведь крутились неподалёку и агрессивно маневрировали. Попаданий пока добиться не удалось. Да, теория больших чисел прямо утверждала: если продолжить обстрел – всё получится. Однако такое количество боеприпасов он не был готов тратить на эти игры. Да и смысл? Одиночные попадания 75‐мм снарядов не могли серьёзно повредить 440‐тонным мониторам. Поэтому в ночь с 25 на 26 сентября Максим попытался провернуть тот самый приём, что позволил ему добиться успеха в Штеттине. И опять мимо. Дунай оказался слишком широк, а командиры мониторов чрезмерно бдительны, держа машины под паром, из-за чего корабли легко ушли из-под огня, просто откатившись выше по течению. А с рассветом вновь вернулись, беря под свою защиту энергично окапывающийся австро-венгерский пехотный полк.

Понимая, что эти мониторы не дадут корпусу переправляться через Саву, наш герой был вынужден предпринять решительные шаги. И вот в ночь с 26 на 27 сентября в районе Стара-Павоза он спустил на воду пару десятков крупных гребных лодок. Всё, что удалось найти по округе. И, сплавив их по Будовару, вывел на Дунай. Ночью. В самый её разгар и темень. Выше по течению, нежели располагались мониторы. Их прожекторы освещали практически всю гладь Дуная на пару миль. Но смотрели они вниз по течению. Командование австро-венгров опасалось ночных атак катеров с шестовыми минами или чего-то подобного. Ждало, прекрасно понимая, какую роль играют эти два кораблика в сложившейся ситуации. Блокировать Меншикова – ценно и славно. Никто не мог уже пару лет ничего подобного провернуть, а они смогли. Что наполняло их гордостью и решительностью. И даже какой-то бравурностью. Они готовились отражать лихую и, возможно, даже самоубийственную атаку. Считая, что Меншиков поступит именно так. Лихо, дерзко, в лоб. Но он зашёл сзади…