— А мисс Анна?

— Уехала вместе со своими, а мистер Джон скакал рядом с каретой. А молодые господа поначалу бежали за ними вдоль дороги, кричали «ура» и смеялись… Это было здорово!

— Я спущусь вниз.

— Мать просто еле жива.

— Да уж, я думаю. Не давай ей завтра рано вставать. Я сама могу справиться со всеми делами.

— Да навряд ли она согласится.

Прежде чем покинуть детскую, женщины подошли взглянуть на ребенка. Он мирно посапывал, засунув пальчик в рот.

— Так бы и съела этого сладкого красавчика, — растроганно шепнула Кэти.

Прикрыв за собой дверь, они прошли через странно тихий теперь дом.

На кухне, положив ноги на табуретку, сидела Бидди. Увидев Тилли, она устало улыбнулась:

— А я уж подумала, ты куда-то пропала, девуля.

— Прости, я случайно заснула.

— Не за что тебе извиняться. Ну, слава Богу, теперь все позади, осталось только заплатить по счету. Могу поклясться, этот вечер влетел ему в хорошую копеечку.

— А эти парни из города?

— Уехали четверть часа назад вместе с музыкантами. И знаешь что? — Бидди возмущенно взглянула на Тилли. — Они хотели забрать с собой остатки еды со стола на террасе. Это надо же!.. Ну, разумеется, я послала их куда подальше. Честное слово! А они — так, мол, у нас принято — такое правило. А я говорю, что все когда-то случается в первый раз. Так вот, сегодня в первый раз это ваше правило будет нарушено, и надеюсь, что не в последний… Пять шиллингов за ночь каждому, да еще ели и пили сколько душе угодно, да еще хотели забрать еду. О Господи! Легко же некоторым живется…

— Давай-ка, Бидди, поднимайся — и спать. И ты тоже, Кэти. Я тут сама управлюсь.

Бидди медленно, с трудом, встала.

— Да, девуля, я, пожалуй, пойду. Мы там прибрали сколько могли, а остальное уж доделаем утром. Только вот как бы нам добраться до дороги и ни на кого не наткнуться? В саду еще полно молодых джентльменов и барышень.

— Пройдите через яблоневый сад.

— Ох, не люблю я там ходить, — вмешалась в разговор Кэти.

— Там и так темно, а на аллее под кипарисами — просто хоть глаз выколи.

— И я не люблю, — одновременно поддержали ее Пег и Фэнни.

— Ну, так попросите Артура проводить вас, — посоветовала Тилли. — Артура или кого-нибудь другого: уже почти все гости разъехались, так что они вполне могут отлучиться из конюшни. А может, и Фред еще здесь — да, почти наверняка.

— Нет-нет, не стоит их беспокоить: им и так сегодня досталось. — Бидди замахала руками на дочерей. — Не тревожьтесь, никто из этих молодцов не покусится на вас.

— О, мама! Что ты такое говоришь! Вот вечно она скажет что-нибудь эдакое, правда, Тилли?

— Ладно, я сама пойду, — отозвалась Тилли, улыбаясь Фэнни. — Провожу вас, да и сама немного подышу свежим воздухом.

В последний раз оглядев кухню, Бидди жестом велела дочерям выходить, а оказавшись во дворе и взглянув на серебристое от лунного света небо, она заметила:

— Ну, если Мэтью за свои деньги заказал такую ночь, то он не мог найти им лучшего применения, верно?

— Ты права, Бидди, — улыбнулась Тилли. — Ночь просто великолепная: светло почти как днем. Мне кажется, я никогда не видела такой яркой луны, а ведь полнолуние еще не наступило.

Никто не встретился им по дороге — только изредка в саду слышались смех и торопливые, почти бегом, шаги.

— Вот еще кто-то никак не угомонится, — заметила Бидди. — Хоть бы уж он поскорее поймал ее — тогда есть надежда, что мы сможем спокойно поспать.

Девушки захихикали.

Когда впереди показалась задняя стена домика, Бидди сказала:

— Ну вот, мы и пришли. Спасибо, девуля. И спокойной ночи… или, вернее, доброе утро.

— Спокойной ночи, Бидди… Спокойной ночи, Кэти. Спокойной ночи, Пег. Спокойной ночи, Фэнни.

— Спокойной ночи, Тилли. Спокойной ночи, Тилли. Спокойной ночи, Тилли. Спокойной ночи, Тилли, — шепотом попрощались с ней женщины.

Проводив их взглядом, Тилли повернулась и пошла назад, по направлению к кипарисам.

Из сада больше не доносилось ни звука. Тилли прошла уже почти всю дорожку, когда тишину ночи прорезал смех, заставивший ее вздрогнуть и застыть на месте: вздрогнуть от неожиданности, а застыть на месте оттого, что она узнала этот смех. И поняла, что пройдя еще несколько шагов, она окажется лицом к лицу с человеком, которому принадлежит этот голос, и его спутником — или спутницей. Поэтому Тилли бесшумно отступила в тень высокого кипариса, и снова вздрогнула — люди, шедшие по аллее, тоже остановились, и теперь смех прозвучал почти над самым ее ухом.

Потом раздался женский голос:

— Знаете что? Вы пьяны, Мэтью Сопвит, вы пьяны.

А затем — хриплый смех и голос Мэтью:

— Да и вы не отстаете от меня, мисс Беннетт, ни на дюйм не отстаете.

Смех Алисии Беннетт слился с его смехом, и по тому, как он звучал, Тилли показалось, что они стоят в обнимку.

Вновь послышался голос Алисии Беннетт:

— Отчего вы так рассердились? Скажите честно, отчего вы так рассердились на меня?

— Я не рассердился.

— Нет, рассердились! И все из-за того, что я хотела подняться в детскую.

— Я же сказал, туда нельзя. Там живут.

— Живут?! Кто живет — экономка? С каких это пор нельзя входить в комнату к экономке? Да к прислуге можно входить в любое время суток! Я догадываюсь в чем тут дело: вы не хотели, чтобы я видела ребенка, ведь так? Что с ним такое — что, у него две головы? Две головы? Или он ненормальный? Я один раз видела такого, его держали в клетке.

— Не говорите глупостей! Это вы ненормальная. Мне наплевать, увидели бы вы его или нет. Его может видеть кто угодно. Хватит, забудьте об этом. Пойдемте.

— Нет, послушайте, постойте. Я хочу знать кое-что. Почему вы держите… эту… в качестве экономки?

— А почему бы ей не быть моей экономкой?

— О, вы сами знаете не хуже, чем я…

— Слушайте, Алисия, я не хочу обсуждать эту тему с вами. Пойдемте, мне хочется выпить.

— Да об этом говорит уже все графство!

Наступила пауза.

— О чем это говорит все графство?

Вопрос был задан таким тоном, что Тилли невольно зажала себе рот рукой.

— Вы сами отлично знаете: сперва любовница вашего отца, теперь ваша экономка… Мой папенька любит повторять: «Хочешь развлекаться на стороне — развлекайся, но уж если твои развлечения дали плоды, держи их тоже на стороне».

Наступила еще одна пауза — дольше первой, затем Мэтью низким хриплым голосом нетрезвого человека, проговорил: