— Мне кажется, его помощь не нужна, — скромно по-французски же ответил Хейворд, — я немного говорю на вашем языке.

— Ах, я очень рад! — сказал Монкальм и, дружески взяв Дункана под руку, отвел его в глубину своего шатра, подальше от слушателей. — Я ненавижу этих мошенников: никогда не знаешь, как держаться с ними. Итак, — продолжал он, — хотя я очень гордился бы, если бы мне удалось принять вашего начальника, я счастлив, что он нашел уместным прислать сюда такого отличного и, без сомнения, такого любезного офицера, как вы.

Дункан низко поклонился: комплимент доставил ему удовольствие, несмотря на героическое решение не поддаваться хитрым уловкам Монкальма. Монкальм помолчал мгновение, как бы собираясь с мыслями, потом снова заговорил:

— Ваш начальник — храбрый человек, вполне способный отбивать мои нападения. Но скажите, майор, не пора ли вам прислушаться к голосу гуманности, отложив доказательства вашей храбрости, которая и без того бесспорна? Ведь гуманность и храбрость в равной мере характеризуют героя.

— По нашему мнению, оба эти качества связаны неразрывно, — с улыбкой ответил Дункан. — Видя в отваге вашего превосходительства причины, возбуждающие храбрость, мы до сих пор еще не имели случая отвечать вам гуманностью на гуманность.

В свою очередь, Монкальм слегка поклонился, сделав это с видом человека, привыкшего к лести и не обращающего на нее большого внимания. Подумав мгновение, он прибавил:

— Может быть, мои подзорные трубы обманули меня и ваши укрепления лучше выносят канонаду моих орудий, чем я предполагал? Вы знаете наши силы?

— Сведения, которые мы получаем, различны, — небрежно заметил Дункан, — но высшая цифра, доставленная нам, не превосходила двадцати тысяч человек.

Француз закусил губу и впился взглядом в лицо своего собеседника, точно желая прочитать его мысли. Но скоро с характерным для него присутствием духа он продолжал говорить, как бы подтверждая достоверность цифры, вдвое превышающей численность его войска:

— Нелестно для нашей бдительности, майор, что, несмотря на все усилия, мы никак не сможем скрыть силы нашей армии, а казалось бы, что это легче всего сделать в здешних громадных лесах. Мне сказали, что дочери коменданта проникли в форт уже после начала осады.

— Это правда, маркиз, но они совсем не лишают нас мужества; напротив — сами дают пример смелости и твердости. Если бы только одна решимость была необходима для отражения натисков такого превосходного генерала, как маркиз де Монкальм, я охотно доверил бы защиту форта Уильям-Генри старшей из мисс Мунро.

— Благородные качества переходят по наследству, а потому я охотно верю вам, хотя, как уже сказал раньше, мужество имеет свои границы и не следует забывать о гуманности. Надеюсь, майор, вы явились ко мне с предложением сдать крепость?

— Разве ваше превосходительство нашли нашу оборону до такой степени слабой, чтобы считать эту меру необходимой?

— Мне было бы грустно видеть, что оборона затягивается. Ее продолжительность раздражает моих краснокожих друзей, — продолжал Монкальм и, не отвечая на вопрос Дункана, окинул взглядом группу насторожившихся индейцев. — Даже теперь я с трудом сдерживаю их.

Хейворд промолчал, потому что в его уме воскресли печальные воспоминания о тех опасностях, которых он так недавно избежал, и возникли образы беззащитных существ, разделявших эти страдания.

— Подобные господа, — продолжал Монкальм, пользуясь, как он ясно понимал, выгодами своего положения, — особенно страшны в минуту раздражения, и незачем говорить вам, как трудно сдерживать их злобу. Так что же, майор? Не поговорить ли об условиях?

— Боюсь, что вы, ваше превосходительство, были обмануты относительно состояния крепости Уильям-Генри и численности ее гарнизона.

— Я стою не перед Квебеком — передо мною только земляные укрепления, защищенные двумя тысячами тремястами храбрых воинов, — послышался лаконичный ответ.

— Конечно, нас окружают земляные валы, форт не расположен на скалах мыса Даймонд, но он возвышается на берегу, который оказался таким гибельным для барона Дискау и его отряда. А на расстоянии короткого перехода от наших укреплений стоит сильное войско, которое мы считаем частью наших оборонительных средств.

— Шесть или восемь тысяч человек! — возразил Монкальм, по-видимому, с полным равнодушием. — Предводитель этих сил считает, что его солдаты находятся в большей безопасности за стенами форта Эдвард, нежели в открытом поле.

Теперь Хейворд, в свою очередь, закусил губу, с досадой услышав, как хладнокровно упомянул генерал об отряде, численность которого, как молодой человек знал, была намеренно преувеличена. Оба помолчали в раздумье. Наконец Монкальм возобновил разговор, и опять в таких выражениях, которые доказывали, что он полагает, будто Хейворд явился к нему с единственной целью — переговорить об условиях сдачи крепости. Хейворд же осторожно старался узнать от генерала, какие открытия сделал он, перехватив письмо Вебба. Однако хитрые уловки с той и другой стороны не повели ни к чему, и после продолжительного бесплодного разговора Дункан простился с маркизом, унося с собой приятное воспоминание о вежливости и талантах французского командующего, но так и не узнав, ради чего явился в его палатку. Монкальм провел Дункана до выхода, снова предлагая коменданту форта назначить ему немедленное свидание на равнине между двумя лагерями.

Наконец они простились. Дункан вернулся к передовому посту французов, опять в сопровождении французского офицера, оттуда он немедленно двинулся обратно в форт и сразу направился к своему командиру.

Прочти письмо, затем иди на битву.

Шекспир. «Король Лир»

Хейворд застал Мунро в обществе Коры и Алисы. Алиса сидела на коленях у полковника, перебирая своими пальчиками его седые волосы; когда отец притворно хмурил брови на ее ребячество, она усмиряла напускной гнев старика, ласково прижимаясь алыми губками к его морщинистому лбу. Кора сидела рядом, со спокойной улыбкой смотрела она на эту сцену, следя за движениями своей младшей сестры с той материнской лаской, которая была характерной чертой ее любви к Алисе. Не только опасности, так недавно пережитые девушками, но и все, что грозило им в будущем, казалось, было забыто во время этой нежной семейной сцены. Точно все спешили насладиться краткими минутами перемирия, покоя и безопасности. Девушки забыли о своих опасениях, а ветеран — о своих заботах. Дункан, который, спеша сообщить о своем возвращении, вошел в комнату без доклада, остановился и несколько мгновений молча любовался прелестной картиной. Но живой взгляд Алисы скоро заметил отражение его фигуры в зеркале. Вспыхнув, она соскочила с колен отца и громко вскрикнула:

— Майор Хейворд!

— Ты хочешь знать, где он? — спросил Мунро. — Я послал его поболтать с французом… Ах, сэр, вы молоды, проворны и уже пришли обратно!.. Ну, озорница, уходи-ка со своей болтовней. Разве здесь не достаточно хлопот для солдата и без твоей трескотни?