– Да, я писал письмо своей бабушке. Три полные страницы. А когда закончил, написал еще и вам.

Элинор уперлась кулаками в бока, вызывающе подняв подбородок и глядя на него холодным взглядом:

– И я должна поверить в это?

Фредерика охватило негодование.

– Письмо к бабушке находится в моей комнате и ждет отправки. – Он сложил руки на груди и так же вызывающе посмотрел на Элинор. – Возможно, вы вправе называть меня негодяем, распутником, бесстыжим льстецом. Однако вы не можете назвать меня лгуном, по крайней мере, в том, что касается письма моей бабушке.

Элинор заморгала, покусывая нижнюю губу и размышляя над его словами. Наконец она кивнула:

– Я верю вам. Вы очень заботитесь о вашей бабушке, не так ли?

Фредерик переминался с ноги на ногу, испытывая неловкость.

– Да, – сказал он в конце концов довольно резко. Его бабушка была единственным человеком, которая видела в нем сходство с его матерью и, возможно, находила в этом некоторое утешение. Кроме того, в отличие от отца и деда она не считала его виновным в ее смерти.

Если она и винила кого-то в смерти своего ребенка, то это был его отец, соблазнивший ее единственную дочь и увезший из дома в Коннемаре. Его бабушка считала, что Фионе климат Англии не подходит, и преждевременная кончина дочери доказывала это. Она находила утешение в Фредерике, а он в ней.

– Я хотел написать вам стихи, – сказал он, решив сменить тему. – Но увы, у меня не оказалось таланта. Надеюсь, вы простите мою неловкую попытку проявить себя в любовном эпистолярном жанре.

Элинор сунула руку под свою накидку и извлекла письмо Фредерика, держа его за края дрожащими пальцами.

– Вы искренне верите в то, что написали, Фредерик? Или в этом письме содержится ваша обычная пустая лесть?

Он хотел было заговорить, но она подняла руку, прервав его.

– Ответьте честно. Иначе не стоит продолжать эту встречу.

– Каждое мое слово в этом письме – правда, хотя, возможно, я неумело выразил мои чувства на бумаге.

Ее глаза расширились, и ресницы затрепетали, как крылья бабочки.

– Вы писали, что страдаете в одиночестве от… от… – Она покачала головой, не в силах произнести это слово.

Фредерик подошел к ней и протянул руку, чтобы опять развязать ленты накидки и снять ее.

– Вы хотите сказать – от желания? От страсти? Я действительно не мог спокойно спать, думая о вас, Элинор. Мне не терпелось снова увидеть ваше лицо. Когда мы в разлуке, я думаю только о том, когда мы опять будем вместе. Вы завладели всеми моими помыслами за это короткое время. Ни одна женщина прежде не вызывала во мне таких чувств, такого страстного желания. Скажите, что я не одинок в своих чувствах, иначе я сойду с ума.

Элинор молчала. Она опустила голову, глядя на свои руки. Потом начала снимать одну за другой свои лайковые перчатки, небрежно бросая их на пол рядом с накидкой. Слегка кивнув самой себе, она сделала два шага навстречу Фредерику, потом подняла голову и посмотрела ему в глаза.

Вслед за этим Элинор протянула руку и нежно провела ладонью по его щеке, придвинувшись к нему так, что ее груди соприкоснулись с его рубашкой. Фредерик вдохнул приятный аромат лаванды и почувствовал, как напряглась его плоть. Хотя ему ужасно хотелось заключить Элинор в свои объятия, он не осмеливался пошевелиться, опасаясь спугнуть ее.

– Нет, Фредерик, – сказала она тихим чувственным голосом. – Вы не одиноки в своих чувствах.

– Слава Богу, – прошептал он, притягивая Элинор к себе и полностью завладевая ее горячими нежными губами.

Элинор охнула, когда губы Фредерика накрыли ее губы, а его мускулистое тело крепко прижалось к ней, так что она могла чувствовать биение его сердца через одежду, разделявшую их.

О, как она хотела этого! И с каждым поцелуем желание ее возрастало. Она убеждала себя, что единственной целью ее прихода в коттедж было стремление удостовериться, что написанные им в письме слова на самом деле ничего не значили для него. Однако сейчас, когда ее губы призывно раскрылись для него, она поняла, что именно желание насладиться поцелуем Фредерика явилось истинной причиной ее появления здесь.

Его язык проник в глубину ее рта сначала осторожно, потом более настойчиво. Колени Элинор внезапно ослабели, и она прильнула к нему, ухватившись за его шею для поддержки. От него исходил пьянящий аромат вина и табака, отчего она едва воспринимала то, что его руки, скользнув по спине, осторожно приблизились к ягодицам.

Элинор застонала, охваченная страстным желанием, когда Фредерик начал слегка покусывать ее нижнюю губу, сжимая ягодицы сквозь тонкое платье. Она ощутила прилив тепла к низу живота и странную влагу, возникшую между ног.

Его губы переместились ниже, к ее горлу, покрывая его горячими влажными поцелуями. При этом он не переставал шептать ее имя.

О, как она хотела его! И разве она могла теперь остановиться? Она безумно нуждалась в ласках Фредерика.

Его руки обхватили ее талию чуть ниже грудей, и он начал большими пальцами ласкать ее соски, отчего по спине ее побежали мурашки.

– Фредерик! – воскликнула она, задыхаясь, неуверенная, означал ли этот возглас протест или поощрение. Ее затуманенное сознание не воспринимало ничего, кроме его губ и рук на своем теле, воспламеняющих незнакомое ей доселе чувство.

– Что, любовь моя? – пробормотал он, целуя ее ключицы.

– У меня… кружится голова. – И действительно, казалось, земля опасно качнулась у нее под ногами.

– Вот как? – медленно произнес он. – Я рад. Я и хотел зацеловать тебя до потери сознания.

Ухватившись за его предплечья, Элинор сделала шаг назад, часто моргая.

– Я действительно испытываю… какую-то слабость.

Его темные брови сошлись на переносице.

– Тогда присядь сюда. – Он подвел ее к шезлонгу. – Может быть, выпьешь вина? Я принес немного. Боюсь, это не самое лучшее из виноградных вин, однако оно может подействовать благотворно.

Элинор кивнула и откинулась на бархатные подушки.

– Только глоток, не более.

Фредерик налил немного темно-красного вина в бокал и протянул его Элинор, а потом встал перед ней, положив свои теплые, руки ей на плечи. Она сделала большой глоток и содрогнулась, когда вино обожгло ее внутренности. По всему ее телу тотчас разлилось тепло.

– Теперь лучше, дорогая? – спросил Фредерик, наклоняясь к ее уху.

Элинор кивнула:

– Да, немного лучше. Я не знаю, что со мной.

– А мне кажется, я знаю, – сказал он, усмехнувшись. – Но я не хотел напугать тебя. – Он взял у нее бокал и поставил его на столик, затем поднял ее на руки так легко, словно она ничего не весила. – Позволь, я подержу тебя некоторое время. – Он сел верхом на шезлонг и поместил Элинор между своих ног, так что она прижималась спиной к его груди.