Все эти обстоятельства приводили к тому, что Божественному Дали нужно было не только обеспечивать клиентов живописными работами, но и развлекать аудиторию в перерывах между рождением новых шедевров. Дали нащупал подлинный интерес своих коллекционеров: запрос на элитарность, эксклюзив, на что-то нестандартное, с фантазией, способное вызвать удивление и зависть у прочих представителей элит, а также на дружбу с ведущими представителями богемы. Именно этот запрос удовлетворяла его программа лояльности. Дали соединил искусство с шоу-бизнесом и сделал ставку на богемное сообщество задолго до того, как это взял на вооружение его друг Энди Уорхол.

Постоянные клиенты Сальвадора Дали считали себя его друзьями. Когда проект «Божественный Дали» отделился от своего создателя и коммерциализацией имени старого больного художника занялись менеджеры и управленцы, американские клиенты искренне удивлялись, почему он не хочет с ними хотя бы поговорить: ведь он одинок, а они – друзья. Эти люди совершали классическую ошибку, спутав бренд с живым человеком, а работу – с личной жизнью, и упуская из вида то обстоятельство, что «шоу-бизнес для того и нужен – доказывать, что важно не то, каков ты есть, а то, каким тебя представляют»[97], то есть важна не личность, а упаковка, с которой невозможно завязать подлинно дружеские отношения.

С этими «друзьями» (а на самом деле с клиентами из верхнего сегмента программы лояльности) Дали общался на светских мероприятиях, отмечал свои дни рождения и устраивал сюрреалистические вечера. Зная толк в создании альтернативной реальности, он организовывал, точнее, позволял поклонникам организовывать сюрреалистические балы в свою честь, которые проще всего описать как Диснейленд для взрослых. Учитывая дружеские отношения Сальвадора Дали и Уолта Диснея, можно предположить, что второй подсмотрел идею у первого.

Что такое Диснейленд? Это пространство, в котором оживают образы и персонажи из любимых мультфильмов. Восхищённый ребёнок будто бы попадает в сказку. Сюрреалистические балы, в свою очередь, это вечеринки, проходящие в атмосфере искусства Дали, словно внутри его картин. Гости как бы попадают в другую реальность, в которой на рояле лежат ослиные туши (как в фильме «Андалузский пёс», который Дали снял с Луисом Бунюэлем[98]), над лестницей висит наполненная ванна (отсылка к воспоминаниям маэстро о детстве, когда он сидел в тёплой ванне и писал свои первые картины), а участники бала соревнуются, у кого фантасмагоричнее костюм. К примеру, на балу в поместье Ги де Ротшильда в 1972 году можно было встретить мужчину с небом на лице или с несколькими лицами, женщину с золотыми рогами или другую с патефоном на голове. У Мари-Хелен де Ротшильд на плечах была оленья голова, Одри Хепбёрн поместила собственную голову в клетку, а одна гостья увенчала причёску пышной цветочной композицией, которая явно отсылала к женщинам с цветами вместо голов – частому образу в искусстве Дали{95}, и только сам Дали ограничился «мундиром».

В дополнение к мероприятиям, поддерживающим интерес постоянных клиентов, Дали предусмотрел эксклюзивный продукт, недоступный для обычных покупателей. Обычно он не писал на заказ: его картины создавались якобы исключительно по вдохновению, а образы для них захваченный преклонением перед женой и святым самолюбованием художник брал прямиком из пучины бессознательного. Как следствие, помимо автопортретов и изображений жены какие-либо другие портреты долгое время отсутствовали за редчайшим исключением, однако в 1932 году появился первый сюрреалистический портрет{96}, а в 1940-е написание таких картин было поставлено на поток. Гиперреалистичные, похожие на фотографии портреты в сюрреалистических декорациях чем-то напоминают очень дорогие тантамарески и выглядят парадоксально: с одной стороны, это салонные портреты, демонстрация высокого социального статуса, с другой – миссис Джек Уорнер опирается не на подлокотник, а на мраморный саркофаг, установленный посреди пустыни{97}, госпожа Изабель Стайлер-Тас созерцает скалу, очертаниями повторяющую её профиль{98}, а облачённый в золотую тогу сэр Джеймс Данн восседает на обломках античного трона{99}. С годами спрос стабильно рос, а значит, Дали попал в яблочко: в богатые коллекции современного искусства его клиенты хотели вписать собственные лица, причём женщины – значительно чаще, чем мужчины.