Если бы не рыцари ордена, то мы бы спасли вас раньше. Это было опасно. Но, Юнис, ты…тоже молодец, обучалась фехтованию? А что это за штука на руке? Это арбалет?

— Эд, заткнись! Давайте дома поговорим, — Джаред запрыгивает на козлы. Кучера у кареты не было.

Я смеюсь и подхожу ближе к экипажу вместе с Фелисией. Дома так дома. Что там интересно, натворили сослуживцы Джареда по ордену? Почему он такой хмурый, хотя мы с его сестрой целы и невредимы? Что еще произошло?

— А это кто? — я встречаюсь взглядом с янтарными любопытными глазками.

Из окна кареты выглядывает кудрявая золотистая головка ребенка. Девочка лет семи на вид. Это ее я видела в саду поместья!

— Это…

Эду не нужно продолжать. Янтарные глаза ребенка, такие же, как у Фелисии и Джареда говорят мне обо всем. Эккарт. Но в романе не было упоминания о детях герцогского рода. Чей это ребенок?!

Я смотрю на Джареда.

Он на меня.

— Нет! Нет, Юнис! — ошарашено кричит мужчина.

Значит, отец не он.

Эдвард лихорадочно мотает головой, стоит мне только повернуть голову в его сторону. До этого молодца быстро все доходит, даже спрашивать не надо.

— Фелисия?

— Да, Юнис?

Леди Эккарт продолжает цепляться за меня как утопающая за спасательный круг.

— Эта девочка…

— Ммм?

— Она — твоя?

— А?!

Фелисия отстраняется и я заглядываю ей в глаза. Ее очи широко распахнуты. Я могу видеть, как до девушки доходит смысл моих слов.

— Нет! До свадьбы…ребенок, нет! — она отрицает.

Киваю. Понятно. Значит, остался последний вариант.

Ну, никто не говорил, что Рейнард блюдет добродетель до встречи с истинной любовью, с Шарлоттой…Вполне мог сделать деток по молодости.

Джаред, Фелисия и Эдвард молчат. Тоже пришли к подобному выводу. С опаской поглядывают в мою сторону. Что, думаете, я истерить начну? Или обвинениями в адрес герцога, что умотал за тридевять земель прочь, лишь бы не жить под одной крышей с женой, буду давиться?

Но чувство какое-то неприятное. Будто меня предали. Не как законную супругу, а как читателя. На страницах книги дети с подобной внешностью не упоминались. Да и намека не было на внебрачного ребенка главного героя.

Все же что-то тут не так.

По сюжету из рода Эккартов мы знаем о герцоге и его братьях с сестрой, их родителях, которые погибли в результате несчастного случая — карета упала с обрыва во время оползня — и младшем брате предыдущего главы рода, он же главный злодей романа, Гордон Эккарт; других упоминаний о прочей родне не встречалось. Так откуда взяться ребенку?

Есть конечно, вариант, что девочка не имеет отношения к семье, но что-то тут неладно. Самозванка?

Малышка моргает, я смотрю на девочку. Ребенок ни в чем не виноват. Разбираться с проблемами будем по мере поступления. Спрашивать, как именно девочка оказалась в карете в лесу нужно у братьев, но как сказал Джаред, лучше дома поговорим. Стражи дежурят рядом, у них тоже есть уши. А еще два охранника Фелисии вернулись. К счастью, они верхом; заметила, что их появление заставило ребенка напрячься.

— Кроха, ты устала? Испугалась? — я улыбаюсь искренне, когда мы с Фелисией садимся в карету и занимаем места напротив. Детей я люблю.

Девочка молчит. Мотает головой.

— Ты — герцогиня? — звучит тоненький голосок, мы выезжаем из леса на загородную дорогу, ведущую в столицу.

Едем уже минут пятнадцать, судя по виду, ребенку для такого вопроса потребовалось собраться с духом. Неужто я такая страшная?

— Да, — отвечаю удивленно, отрывая взгляд от темного пейзажа за окном.

Джаред занял место кучера на козлах, видать, и сюда они добирались сами, без извозчика. Ладно хоть, подумали о транспорте. Ни я, ни Фелисия после этой суматошной ночи в седле бы держаться не смогли.

— У тебя тут ранка, — златовласка показывает себе на ключицу пальчиком.

А, точно. Порез от меча Нейта.

— Ничего страшного, она не болит. Как тебя зовут? — улыбаюсь я, показывая, что не стоит меня бояться.

— Сабрина. Но меня так никто не зовет. Просто Рина.

— Красивое имя! А я — Юнис. Можешь звать меня по имени. А она, — я киваю на сидящую рядом, — Фелисия. Только не зови ее Лисси. Ей это не нравится.

— Эй! Юнис, так нечестно! — подает голос беглянка и бурчит: — Мама звала меня Фелой.

Ясно. Не признается ведь, но просит звать ее уменьшительно-ласкательно, а не полным именем.

Рина смеется:

— Ты смешная, Фела!

— Рина, а кто твой папа? — не может сдержать любопытства Фелисия.

Скорее уж, кто ее родители. Я бросаю на леди Эккарт взгляд, говорящий не болтать лишнего.

— Папа… — ребенок вмиг мрачнеет.

Ох, как же так.

— Ничего, Рина. Даже если ты не помнишь или не хочешь говорить сейчас, ничего страшного.

— Вы меня прогоните? — в янтарных глазках блестят слезки. Золотистые волосы, золотые очи, не ребенок, а маленькое солнышко!

— Что? — удивляюсь я. — Конечно нет, тебя никто не прогонит, слово герцогини! Мы с Фелой подберем тебе красивую комнату в поместье, и ты будешь жить с нами сколько захочешь!

— Правда!

— Конечно! — кивает Фелисия.

Рина бросается мне в руки.

— Ох, осторожно! Карета едет, опасно, в следующий раз так не делай.

— Хорошо!

Маленький ребенок жмется ко мне почти также, как до этого Фелисия.

Только завидев вдали огни поместья я наконец выдыхаю. По мне не скажешь, но я тоже боюсь. Страх — это естественно. И за жизнь бояться тоже в порядке вещей.

По возвращению в дом я прошу Ирму приглядеть за Сабриной и разместить по соседству со мной. Девочка смотрит настороженно на служанку, но я ободряюще киваю и нехотя, но она идет вместе с горничной наверх, умываться и ложиться спать.

Остаток дороги Рина клевала носом, пусть уже и достаточно взрослая, но отлипать от меня категорично была против. Так и лежала, навалившись на меня сбоку. Где же родители этой прекрасной малышки?

Джаред поднимает руку, стоит повернуться к нему, когда ребенка уводят наверх.

— Юнис, я знаю, что у тебя много вопросов. Но сначала давай вас осмотрит врач, идет?

Врач, зачем врач…Про травмы свои и Фелисии я уже позабыла.

Оказалось, его и вызывать не пришлось. Доктор уже пару часов как ждал нас в доме. Когда Джаред только успел? Он гораздо способней, чем кажется на первый взгляд, руководитель из него достойный.

У Фелисии повреждения на запястьях. Там, где их связывала веревка, оно и понятно. Ничего серьезного, слава богу, больше не нашлось.

— А теперь вы, ваша светлость.

Я вздыхаю, но позволяю пожилому мужчине с добрым взглядом осмотреть мою ключицу.

— Рана