litbaza книги онлайнДетективыВ тени Нотр-Дама - Йорг Кастнер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 145
Перейти на страницу:

Оглушенный и промокший насквозь, я поднялся, пока ухмыляющиеся соперники один за другим пробегали мимо меня. Жанетта наклонилась к Матиасу, прыщавому сыну пекаря, подарила ему статуэтку и поцелуй. Мне же оставалось все как всегда — издевки и насмешливые крики.

— Вздулся пузырь, да и лопнул, бастард!

— Уехал верхом, а пришел пешком! Спесь никому не идет на пользу! — и тому подобное.

Самым худшим было то, что они правы, а Жанетта осталась только мечтой.

Вечером я сидел один на берегу Сарты и бил балкой невинные цветы калужницы. В действительности я был в ярости на самого себя.

Но тогда я проклинал со всей ненавистью своего отца — чужого, неизвестного, таинственного. Я насылал чуму на его тело или петлю — на шею. Абсолютно все равно как, но он должен был страдать! Как он заставил страдать своего сына, когда обрек на позор сделаться бастардом — тем, о ком его отец желал так мало знать, что не открыл сыну ни разу ни своего лица, ни имени.

Бесконечное горе, которое охватило меня в тот вечер и выплеснуло ненависть, только на поверхности относилось к npoигранномy бегу, упущенному поцелую и все такой же далекой Жанетты. Глубоко внутри я печалился об отце, который навсегда останется для меня чужым.„

…Так и сейчас, много лет спустя, я думал об этом, сравнивал горечь того вечера в день Георгия с тем, что была в моем сне. Чувство было одинаково глубоким, и это я не мог объяснить даже себе.

Какая связь должна существовать между горбатым звонарем и моим отцом, моими чувствами? Она оставалась загадкой — притом, неизменной. Следующей ночью сон повторился, и снова я оплакивал Квазимодо.

День Господа приближался. Отец Фролло и Жиль Годен договорились о таинственном собрании через пять ночей. Две ночи уже прошли, у меня оставалось еще три, чтобы узнать, чем занимается архидьякон. Я чувствовал, предполагал, что это собрание девяти, как Фролло его назвал, было важно для меня. Оно могло помочь мне разузнать больше о связи между Фролло и Годеном. Узнать больше — о сети, в которую я попал.

Первая половина дня тянулась невыносимо долго. Я корпел над вторым разделом книги Гренгуара, и, пока сохло перо, предавался своим мыслям. Посетителя я заметил, лишь когда он уже стоял посередине комнаты.

— Вы плохо себя чувствуете, монсеньор Сове? Вы держите пишущее перо так далеко от себя, словно его вид доставляет вам глубочайшее страдание, не говоря о его использовании. Гонтье сказал мне, что вы последнее время мало едите и по вечерам охотно выходите поесть. Я хорошенько отчитал его: вам не нужно больше заботиться о вкусе вашей трапезы.

Испытующий взгляд отца Фролло тяжелым грузом лег на меня. Было ли это истинное беспокойство? А если да, откуда оно происходит? Охотнее всего я бы открыто расспросил его, но я не мог на это решиться. Если мои темные опасения оправдаются, то я выдам себя врагу. Если же нет, я бы подверг себя самой глубокой насмешке.

— Речь не идет о еде, на это у меня нет никаких жалоб, — пробормотал я и попытался справиться со своим удивлением, пока я попеременно смотрел то на Фролло, то на перо с давно высохшими чернилами. — Но исследования Гренгуара о взглядах новых ученых на кометы — действительно жесткий хлеб. Я мало что понимаю в этом.

— Если бы каждый разбирался в этом, то ученых едва бы называли учеными, — насмешливая улыбка заиграла на губах Фролло, но снова исчезла на серьезном лице. — Действительно ли только научный диспут — причина тому, что у вас пропал аппетит и желание работать?

Я решился на ответ, который был очень близок к истине. Это всегда предполагает лучшие перспективы не быть пойманным на лжи.

— Я должен много думать о несчастном Одоне. Я, по-прежнему, последний, кто видел его живым.

— Вы упрекаете себя в чем-то?

— Стоит ли? — я пожал плечами. — Возможно, убийца уже был в Соборе, когда я говорил с Одоном. Возможно, я даже столкнулся с ним.

— Это воистину безбожные времена, в которые может произойти такой кровавый поступок в святых стенах Собора. Вы не опасаетесь нечаянно стать жертвой жнеца?

Мысль заставила меня похолодеть внутри. Это был вопрос — или предостережение? Что происходило внутри Фролло, выражение маски не выдавало его.

— Если нельзя чувствовать себя в безопасности в Нотр-Даме, то уж снаружи, на улице — и подавно не по себе, — ответил я уклончиво. — О жнеце я не размышляю, так как я не знаю ни его, ни его мотивов.

— Верно, гоните мрачные мысли прочь. Они заводят только в темные углы, из которых трудно найди дорогу обратно. Заботьтесь лишь о кометах, и вы скоро забудете о кровавом злодеянии.

После такого напутствия (или это был приказ?) архидьякон распрощался. Волк предупредил любопытного гостя в лесу? Или ученый всего лишь нанес побудительный визит своему медлительному переписчику?

Прежде чем дверь закрылась за Фролло, я демонстративно опустил кончик пера в чернильницу, но не написал ни слова Я видел, что мой покровитель ушел в свою каморку, и там останется и после полудня.

Я подошел к окну и неподвижно смотрел на башню, как я смотрел ребенком на Пасху в окно.

…Каждый год, когда приближалась Пасха, я прилипал к стеклам аббатства в Сабле. Не для того, чтобы как все остальные дети подглядывать, как аисты Пасхи прячут яйца. Я больше не верил, что возвращающиеся домой с Востока птицы клали цветные яйца, с тех пор видел, как миряне раскрашивали их. Нет, я ждал таинственного, невидимого…

Моего отца!

На каждый праздник Пасхи перед аббатством лежал кожаный мешок, наполненный десятью золотыми кронами и маленькой записочкой, всегда с одним и тем же текстом: «На достаточное питание и одежду, как и богоугодное воспитание Армана Сове».

Кто приносил кошелек, оставалось неизвестным. Но я чувствовал, что это мог быть только мой отец. Пасхальная мистерия не усилила мой авторитет в этих местах. Многие перешептывались, что я сын дьявола, который веселится оттого, что отдал меня монахам. Разговоры стали постепенно мне безразличны, я хотел, наконец, познакомиться с отцом. Но я ни разу его не видел, и даже набожные братья не знали его в лицо…

Когда я незадолго до вечерни увидел появившуюся тень человека между колоннами и скульптурами, то выскочил наружу, на лестничную клетку, и поспешил вниз. На этот раз я оказался в Соборе раньше Фролло, и он от меня не улизнет.

Переводя с трудом дыхание, поскольку я быстро бежал и чуть было не потерял равновесие на темной лестнице, я прислонился к колонне, так что был невидим для того, кто спускался по лестнице. Пока я, прижав горячий лоб к холодному камню, ждал Фролло, до моего сознания лишь теперь дошло, что за невыразимым дураком я был.

Если архидьякон, как он это часто делал, заглядывал в мою келью по дороге к лестничному входу, он бы заметил мое отсутствие. Я не запер чернильницу, не закрыл книги и не отложил их в сторону. Разве такая разумная голова, как Фролло, не заподозрит сразу что-то недоброе?

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?