Кристина, Карина и Настя провожали нас, словно в последний бой. Их лица сковало выражение такой скорби, что возвратиться в полном здравии и «на щите» мне было бы неловко.

— Ладно, пошли мы, — неловко переминаясь с ноги на ногу, промямлила Дашка. — Если что… вы уж того… держитесь, что ли…

— И если вдруг вас найдут, передайте Игнату, Манькиному мужу, я шла до конца, — печально добавила я, сожалея, что не догадалась даже записки никакой оставить человечеству. А впрочем, что записка? Так, слова, и ничего более. Я вообще после себя ничего не оставила, никакого, даже малюсенького следа в истории! Очень меня этот факт опечалил, и я выразительно шмыгнула носом.

Прощание выходило каким-то уж совсем трагичным, словно провожали нас не на выручку подруг, а в последний путь. Ленке это не понравилось, а может, она просто боялась накликать беду.

— Вы бы еще марш Шопена провыли. Да, вот еще что… Настя, по пустякам «трубу» не используй, если только что серьезное приключится. Батареи в этих штуках хилые, надолго их не хватит. Все, пошли.

И мы пошли. В том порядке, в каком велела студентка: впереди она сама с фонарем в руках, Дашка, я, Ингумбо. Негр что-то бормотал себе под нос, чем, признаться, раздражал. Ведь Ленка ясно говорила: никаких разговоров! Но едва наш отряд вошел в джунгли, Пятница умолк, хотя на это раз я предпочла бы слышать за спиной его ворчание. Незнакомые, а потому устрашающие звуки пугали своей загадочностью.

Свет достаточно мощного фонаря словно нож разрезал чернильную темноту. Тропа, по которой мы крадучись двигались, была видна более или менее ясно. Однако слева, справа, сверху, сзади — черным-черно, как у нашего негра в… Я устыдилась привычного, в общем-то, сравнения и мысленно попросила прощения у Ингумбо. Кстати, он шел так бесшумно, что не знай я о его присутствии за своей спиной, могла бы смело сказать — там никого нет.

Едва эта мысль посетила мою голову, как немедленно возникло сомнение: а вдруг там на самом деле никого нет? Ну не может человек идти то лесу, не производя при этом даже легкого шороха! Следовало, наверное, оглянуться, убедиться в наличии Ингумбо, но отчего-то я этого не делала, а продолжала шагать следом за Дарьей, терзаясь сомнениями и кляня себя за малодушие и нерешительность. «Вот сейчас дойдем до того куста, и я непременно оглянусь», — обещала я себе.

Однако куст сменялся деревом, затем другим кустом, потом следующим, а оглядываться я не спешила. Один раз, правда, зачем-то задрала голову вверх. Ничего, кроме черных крон деревьев, сквозь которые едва угадывалось небо, не углядела.

Неожиданно где-то справа, там, где была сплошная темнота, раздался сперва шорох, а затем протяжный негромкий стон. Мы все как по команде остановились, прислушиваясь.

— Кто это? — прошептала я, непонятно к кому обращаясь.

Ленка посветила фонариком туда, откуда раздался стон. Результатов никаких. Мы долго вглядывались в выхваченный светом кусок джунглей и ничего, кроме растений и малопонятных теней, не видели.

И тут я ощутила страх. Нет, не просто, а настоящий, какой-то животный ужас. Он наползал на меня из этой чернильной темноты и сковывал холодом. Очень хотелось закричать. Громко, так громко, чтобы сорвать голос, но связки тоже были скованы холодом, оттого я могла лишь издавать глухое сипение. Почему-то именно сейчас мне все-таки удалось повернуть голову в сторону Ингумбо…

Есть оно, шестое чувство, граждане! Не зря последние четверть часа (по моим представлениям) я спиной ощущала пустоту.

— Нету нашего Пятницы! — с горечью в голосе хрипло воскликнула я.

— Наверное, звери слопали… — не слишком уверенно предположила Дашка.

— На фига он им? Вокруг полно дичи. А насколько мне известно, дикие звери нападают на людей лишь в исключительных случаях, когда больше жрать нечего. — резонно заметила Ленка.

— Но… если не звери… тогда… — Дарья, кажется, была близка к обмороку.

В ответ мы со студенткой дружно вздохнули. Вывод, по-моему, был очевиден: кроме нас, глупых «амазонок», на острове обитали только дикие звери, но они не в счет. И террористы. Наверное, у них имелись какие-нибудь посты на подступах к базе, они засекли нас и… Господи, бедный Ингумбо! Хоть он и говорил, что его голова крепкая, как бразильский орех, — несколько сильных ударов по ней все же не могут пройти бесследно.

Представляю себе, как сейчас, должно быть, разочарованы плохие парни! Они-то были уверены, что негр помер, а его тело растерзали те самые дикие звери. «Теперь уж Пятницу точно прикончат», — невесело подумалось мне.

Исчезновение (или похищение?) Ингумбо осложняло нашу кампанию. Естественно, первым делом возникла мысль: кто следующий? Но лаже если ее отогнать, все равно остается немало сомнений. Хозяева базы уже знают о нашем отчаянном демарше и наверняка готовят какую-то пакость, ожидая прибытия гостей. Под пакостью может скрываться что угодно, лучше об этом не думать, иначе есть вероятность свихнуться. Так стоит ли продолжать поход, коль скоро противник о нем уже знает? Кто-то из полководцев сказал замечательную фразу: «Предупрежден, значит, вооружен». Да уж, вооружения у террористов наверняка хватает.

Теперь еще один немаловажный момент. Как мне помнится, у Ингумбо были соображения, как нам избежать непосредственного контакта с колючей проволокой, находящейся под напряжением. Интересно, Пятница успел ими поделиться с Ленкой?

Сомнений и вопросов накопилось слишком много, чтобы я могла удержать их в себе. Потому я поспешила поделиться ими с Ленкой. Она командир — ей и флаг в руки!

— Да-а… — печально протянула она. — Как это ни парадоксально звучит, но в нашей ситуации было бы лучше, если бы Ингумбо попал в лапы голодного тигра.

— Ага, — немедленно согласилась я. — Лен, а почему Пятница не стрелял? Не успел?

— Может, не успел, а может, не захотел шум поднимать, — выдвинула предположение Дарья и, бросив укоризненный взгляд на Ленку, добавила: — Было же указание — не шуметь.

Подобное указание мы в самом деле получали. Но тогда невозможно было предположить, что именно нас ожидает впереди. В любом случае Ленка — начальник, ей решать, продолжать поход или вернуться в лагерь.

В свете фонаря растерянность, разлитая по лицу студентки, была видна как днем. Конечно, ей, молодой пацанке, трудно принять решение.

«И грабли те же самые приветствуют меня», — подумала я словами поэта-юмориста и тяжко вздохнула: — Будем надеяться, что негра все-таки сожрали звери. Ужасно, конечно, но так лучше и для нас, и для него самого. Надо идти дальше, только держаться кучнее, что ли… Мы увидим, если на базе паника или что-то та-кое, что может вызвать подозрения. Короче говоря, будем действовать по обстановке.

— Давайте с девчонками свяжемся. — внесла предложение Дашка. — Вдруг Ингумбо в лагерь вернулся?

Мысль показалась абсурдной — с чего бы вдруг Пятница решился нарушить приказ командира? Солдаты так не поступают, для них слово начальника — все равно как слово божье: сомнениям не подлежит, а нарушить его — значит подписать самому себе смертный приговор. Я была уверена, Ленка думает примерно так же, однако, к немалому моему изумлению, она достала «трубу» и попыталась связаться с лагерем. Сперва были слышны малопонятные щелчки, треск, а потом до слуха долетел едва узнаваемый голос Настасьи: