Ее миновал бегун, не поздоровавшись, молодая женщина в бирюзовом спортивном костюме и с прической «конский хвост». Она выглядела измотанной. Пожилой господин с собакой приблизился к Нине с другой стороны, кивнул, когда они поравнялись.

Это место, наверное, пользовалось популярностью у сторонников здорового образа жизни и собачников, по крайней мере в дневное время. Она не заметила никаких фонарей, значит, об электрическом освещении речи не шло. Хотя, пожалуй, здесь прокладывали лыжню в зимнее время, для соревнований.

Нина остановилась и прислушалась. Где-то совсем близко капала вода, и еще щебетала птица, правда, она не знала какая. Ей удалось различить некий шум, пожалуй, крон деревьев, или, возможно, идущей к Стокгольму автострады.

Она осторожно продолжила идти вперед. Шишки хрустели под ногами. Всего лишь через минуту она заметила воду среди стволов деревьев, первое из двух маленьких озер, носивших название Кроктрескен.

Нина знала из карты, что тропинка проходит между ними, и, преодолев еще сотню метров по ней, подошла к мосткам, которые сейчас находились под дециметровым слоем озерной воды и выглядели от нее и от старости коричневыми.

Здесь было не пройти без высоких резиновых сапог.

Она направилась в обход другого озера и сейчас вроде бы услышала голоса. Они доносились с севера. Нина сошла с тропинки и зашагала в том направлении через заросли вереска, а вскоре среди деревьев увидела яркий белый свет.

Сосна росла уединенно в расщелине скалы. Она имела мощный ствол и короткую крону, ее нижние ветки были толщиной с человеческую руку и давно высохли, кора на них отсутствовала, а древесина успела приобрести серый цвет и, пожалуй, стала шелковистой на ощупь.

Всю сцену освещали запитанные от больших аккумуляторов лампы. Она заметила несколько одетых в гражданское полицейских у подножия скалы. Двое их коллег в униформе несли службу у ограждения, один из них кивнул Нине, она узнала его, он тоже был на месте преступления на Силвервеген.

Покойник висел спиной вниз на нижнем суку, у самого ствола. Из-за его толщины ноги были согнуты в коленях под углом не более девяноста градусов, а руки, соединенные скотчем, обмотанным вокруг запястий, обхватывали их спереди. Голова свешивалась вниз. La Barra. Мужчина был голый. Надетый ему на голову пластиковый пакет уже сняли. Его белые, вылезшие из орбит глаза имели множественные кровоизлияния, а лицо успело стать темным от прилившей крови. Серая пленка затянула радужную оболочку его, вероятно, голубых глаз. Рот был заклеен скотчем. А все тело, включая волосы и лицо, измазано медом, который застыл на холоде. Муравьи уже проложили дорогу вверх по стволу дерева и далее на ветку и ползали по всему телу, забираясь в нос и уши.

– Лундквист здесь? – спросила Нина коллегу в униформе, которого узнала.

– У Хендрикссона, эксперта, – ответил тот и кивнул в направлении одетых в штатское полицейских, суетившихся с другой стороны скалы.

Нина пошла к ним, стараясь как можно дальше обойти скалу с трупом. Лундквист встретил ее на полпути.

– Признаться, я немного удивлен, увидев тебя здесь, – сказал он.

– Что ты знаешь о нем? – спросила Нина и бросила взгляд на мертвого мужчину.

Лундквист сделал глубокий вдох, секунду боролся с сомнениями, но явно решил впустить коллегу из ГКП на свою территорию.

– Его зовут Кагген, – сказал он. – Карл Густав Эверт Экблад. Родился в Васе, в Западной Финляндии, осенью 1962 года. Трехлетним с родителями и четырьмя братьями и сестрами приехал в Швецию. Последние десять лет сидел на скамейках в парке Орминге.

– Одежда?

– Если только он не болтался по лесу совершенно голым, преступник забрал ее с собой.

– Как долго он провисел здесь?

– Если верить его приятелям, вчера он провел с ними весь день, а значит, попал сюда ночью.

Нина посмотрела на кроны деревьев, ей показалось, что дождь немного стих.

– Он считался вашим постоянным клиентом?

– Пожалуй, нет, – ответил Лундквист. – Кагген нормально вел себя. Последний раз его задержали пьяным восемь лет назад. Он пил, но не был ни вором, ни наркоманом, ни насильником.

Она обернулась и посмотрела на висевшего на дереве мужчину, законопослушного бродягу.

– Где он жил?

– Здесь есть одна странность, – сказал Лундквист. – Собственно, Кагген вообще не имеет никакого отношения к Орминге. По бумагам, он эмигрировал в Испанию семь лет назад.

Нина развернулась и уставилась на Лундквиста.

– Он с тех пор не числился в шведских регистрах, не получал никаких денег от страховой кассы, ни социального пособия, ни пенсии по инвалидности, – продолжил он.

– И при этом болтался в самом центре Орминге? Ты уверен в этом?

– Очевидно, он где-то снимал комнату через вторые руки, но его приятели не знают, где именно. Он покупал спиртное в магазине, не употреблял самогон и никакие суррогаты и обедал в гриль-баре «Орминге» каждый день. Двумя сосисками с креветочным салатом и соусом в мягкой лепешке.

– Значит, у него водились деньги, – сказала Нина.

Лундквист вздохнул:

– Чем бы он ни занимался, в любом случае имел дело не с теми людьми. Они подвергли его просто дьявольским мукам. Ему выдрали ногти, а что касается муравьев, разве подобное не предел всего?

Нина кивнула.

Обмазывать жертвы медом и помещать их в муравейники было популярным методом пытки в Африке, особенно в Анголе. La Barra, кроме того, причиняла ужасные мучения за счет того, что кровь переставала поступать к коленям. Если бедняги выживали после нее, полученные в результате повреждения могли привести к гангрене и ампутации ног.

– Лундквист! – крикнул Хендрикссон, который находился возле тела. – Ты это видел?

Полицейский босс направился к сосне в сопровождении Нины.

– У жертвы что-то засунуто в задний проход, светлое и непонятное. Должен ли я…

Лундквист кивнул.

Эксперт взялся за неизвестный предмет одетой в перчатку рукой и вытащил его наружу.

Это оказался сложенный и скрученный лист бумаги. Несколько муравьев разбежались в разные стороны по его липкой поверхности. Хендрикссон развернул находку.

Желтое солнце на синем небе, цветы на земле, какое-то животное, две большие фигурки и три маленькие, все с радостными лицами и дети с леденцами в руках.

– Детский рисунок, – констатировал Лундквист ошарашенно.

Мама, папа, два брата и маленькая сестра, маленький черный пес.

– На нем изображено семейство Лерберг, – сказала Нина.

– И ты абсолютно уверен, что хочешь задействовать в данном случае именно этого репортера?

Председатель правления Альберт Веннергрен сел на стул для посетителей, всем своим видом демонстрируя крайне скептическое отношение к услышанному, и Андерс Шюман не мог понять, виноват ли в этом в первую очередь стул, или репортер, или, возможно, сама ситуация.