к вечеру. А совсем скоро на небе проявятся звезды. И тогда мир совсем перестанет походить на мой прежний.

— Донна если захочет обидеться, найдет причину. Местного этикета я все равно не знаю.

— Просчет. Нужно было вместе с бестиарием еще и учебник этикета заказать, — предложил Шарик.

— И самоучитель игры на гитаре.

— Последнее-то зачем? Бездарное растранжиривание денег.

— Отвлекающий маневр. Мол, жажду научиться, чтобы пойти навстречу прихоти прекрасной донны.

— Разве что.

Серхио закончил с плетнем, подошел, оценил результат совместной работы и присвистнул.

— Я начинаю вас бояться, дон Алехандро. Показанное вами сегодня выходит за рамки ученика чародея.

— Это все ками, — объяснил я. — От меня только сила. Похоже, у меня ее много. Но потратился я так, что могу умереть, если ее вскоре не восполнить.

Серхио намек понял, оборудовал рядом место для костра, и вскоре на сковороде скворчала огромная яичница, а рядом закипал котелок воды под травки. Запах еды заставил меня сесть, хотя слабость никуда не делась и руки дрожали. А вместе с ними дрожал и ломоть хлеба, выданный мне сразу. На удивление свежего хлеба, который Серхио привез из города еще утром. После того, как еда провалилась в желудок, я почувствовал себя на порядок лучше и уже не трясся, как жертва Паркинсона, когда пил заваренные травки.

— Хорошо бы рассаду сегодня высадить, — внезапно сказал Шарик.

— Я, конечно, герой, но не до такой степени.

— Хотя бы Жирнянку. Она за ночь обживется, — предложил Шарик.

Не просто так предложил: сейчас ненавидимое им растение стояло между ним и его продовольственными запасами. Но поскольку нычек у ками было предостаточно, а потерял доступ он только к самой крупной, до завтра от голода не умрет.

— Если я сейчас встану, то сдохну.

— Трудности чародея закаливают.

— Вот когда стану чародеем, тогда и буду закаливаться, а пока я ученик, мне простительна слабость.

— Но ты заметил, насколько в этот раз было легче? — гордо сказал ками, как будто это было его личным достижением. — Уговорил, в следующий раз тренируемся на колодце.

Я открыл было рот, чтобы высказать Шарику все, что я думаю о его способах тренироваться, но закрыл, потому что его предложение было не из тех, от которых отказываются. Возможно, в учебнике я найду что-то для очищения воды, но пока я оперирую на таком уровне, как сейчас, чистить буду с помощью учебника пару дней, если не недель, а вода нам нужна уже сегодня, потому что наших запасов хватит разве что на утренний чай.

— Ловлю на слове. Следующий раз будет завтра.

— Но только после высадки огорода, — победно блеснул ками глазами.

— Еще чего. Уверен, после огорода у меня сил не останется, еще свалюсь прямиком в колодец.

— Серхио вытащит.

— У нас нет веревки нужной длины?

— Закупите. Пока будешь травки высаживать, Серхио как раз смотается в город. Иначе как вы воду собираетесь доставать?

— Так чарами же.

— Что? — Пылая праведным гневом, Шарик подпрыгнул на моем плече. — Чары тратить на ерунду?

— Не на ерунду, а на выживание, — спокойно ответил я.

— На какое выживание? Всегда можно ведром набрать или, вон, до речки сбегать.

— Далековато бежать.

Кстати, я уже прикидывал не сходить ли помыться, но идти действительно было далеко, а гонять фургон ради этого было как-то… никак.

— Ладно, ты. Посчитаем это за дополнительную тренировку. Но твой почти полезный Серхио как до воды доберется? У него магии нет.

— Я воду насосом качать буду. На чародейской тяге.

— Хорошо, что дон Леон не дожил до такого позора. — Шарик схватился передними лапами за голову и забегал взад-вперед по моему плечу. — Чары использовать для таких низменных дел?

— А что делают чародеи-отшельники? Самостоятельно убирают? Носят ведрами воду? — заинтересовался я.

— На это у приличного чародея есть слуги, — отрезал Шарик. — Даже если он отшельник.

— У дона Леона были слуги, когда мы с ним познакомились? — удивился я.

— Разумеется. — высокомерно ответил Шарик, как будто лично нанимал помощников своему давно почившему шефу.

— Не заметил. Что с ними стало?

— За столько времени? Умерли, конечно, — без тени эмоций ответил Шарик. — Ты видел только одну комнату убежища, а их было достаточно, чтобы чародею жить в комфорте.

— Не стыкуется у меня что-то. Дон Леон жил куда дольше, чем обычный человек, из которых он и набирал слуг, так?

— Разумеется. Дон Леон был великим чародеем. Все великие чародеи живут долго.

— Но его слуги жили куда меньше.

— И что? Проблема выдернуть новых? Что может обычный человек против сильнейшего чародея?

— То есть он воровал людей? — недоверчиво уточнил я.

— Не воровал, а брал в услужение, — поправил меня Шарик. — У великого чародея прав больше, чем у того, кто не достиг его высот. Обычному человеку за счастье будет служить такому, как дон Леон. Ты думаешь, почему к тебя Серхио приклеился? Потенциал чует.

Ками говорил о вещах, которые были для него само собой разумеющимися, но для меня его слова звучали дико. Конечно, могло быть, что я попросту его неправильно понял.

— А услужение могло закончиться по инициативе слуги?

— Разумеется, нет. Нельзя было дать понять, что дон Леон не умер.

— Но это же фактически рабство.

— Не рабство, а счастье служить столь великому чародею, — уперся Шарик. — Ты разницы не видишь, балбесина?

— Не вижу. Счастье служить — это когда человек выбирает сам, а когда его силком привязывают, — это уже не счастье, а насилие.

— Меня тоже силком привязали, и что? — буркнул Шарик, настроение которого судя по транслируемым эмоциям ухнуло вниз.

— И ты счастлив?

— Сам подумай, могу я быть счастлив с таким балбесом, как ты?

— А с доном Леоном?

— Дон Леон был великим чародеем, — ушел он от ответа.

— Это ты повторяешь столь часто, что забыть никак не выйдет, даже если захочется.

Чай в моей кружке закончился, я потянулся за новой порцией, но Серхио успел раньше, заботливо подлил мне напитка из котелка, что не преминул отметить Шарик.

— Видишь? Выслуживается перед тобой, чтобы не прогнал. Чайку налил, одеяла притащил, чтобы твоей заднице мягче было.

— Он не выслуживается, он видит, что я вымотан, и хочет помочь, — отрезал я. — Быть со мной — его выбор. А вот быть с доном Леоном было твоим выбором?

— Не было, — зло сказал Шарик. — Я был молодым глупым ками и не понимал своего счастья. Если бы не дон Леон, я бы прожил короткую и глупую жизнь, не прикоснувшись к истинному величию.

— Сдается мне, дону Леону было вообще наплевать на все, кроме себя и собственной мести, — заметил я. — Все остальное и остальные были всего лишь инструментами, возможно, дорогими и полезными, но заменяемыми при выхождении из строя.

Шарику на это возразить оказалось нечего. Да и вообще он как-то сдулся, дернул пару раз лапами, потом вытащил откуда-то полоску мяса и принялся меланхолично жевать. Кажется, мои слова пробили знатную дыру в его мировоззрении. Но вести с ним дальше беседу сил все равно не было. Я даже чай не допил и отключился.

Утро, увы, началось не с кофе, хотя от последнего я бы не отказался. Травяные чаи — слабая замена напитку, по-настоящему тонизирующему. Утро началось с беседы с Шариком, который, стоило мне открыть глаза, сразу выпалил:

— И все-таки дон Леон был великим чародеем.

— Я разве спорю? — удивился я. — Я говорю, что методы у него были не самые хорошие. Он же не только тебя вынудил на него работать, но и людей, которые после его смерти погибли, не имея возможности выйти.

— Да там запасов было столько, что им до конца жизни хватило бы, — неуверенно возразил Шарик.

— Тюрьма — всегда тюрьма. Даже если твой тюремщик — очень талантливый чародей.

После чего Шарик прочитал целую лекцию на тему, что чародей, добившийся больших успехов на своем поприще, стоит настолько выше, чем обычные люди, что может действовать исключительно в собственных интересах. Но мне казалось, что говорит он неискренне, что себя ему приходится убеждать чуть ли не больше, чем меня. Только сейчас мне пришло в голову, что, по сути, ками не спутник, а раб мага полностью от него зависимый.

— Именно поэтому Мурильо и Бельмонте и погибли, что действовали исключительно в собственных интересах, — напомнил я. — Чем больше силы, тем больше ответственности — это основное правило чародеев.

— Не слышал о таком.

— Теперь знаешь.