Москва и Вашингтон пытаются стабилизировать двусторонние отношения. Во многом этому был посвящен визит в США министра иностранных дел Сергея Лаврова. Однако существенным тормозом этого процесса является отсутствие политического баланса в России, что отражается и на ее отношениях с другими странами.

Например, соглашение по усыновлению детей — это не центральный вопрос в отношениях между двумя государствами, но тем не менее для людей это весьма важный вопрос, затрагивающий человеческие судьбы, и политически тоже в России достаточно важный. Поэтому, конечно, это успех российского министра иностранных дел, и хочется надеяться, что этот раздражитель из российско-американских отношений теперь будет устранен.

Но продвижение по соглашению о визах — это тоже очень важно. Это опять-таки затрагивает судьбы людей. И особенно учитывая, как работают оба консульства — американское в Москве, российское в Вашингтоне, — совершенно очевидно, что, прямо скажем, возможности для улучшения там немалые. И надеюсь, что это соглашение тоже принесет конкретные результаты.

То, что будут продолжать разговор об обычных вооружениях в Европе, это, конечно, тоже обнадеживает. Хотя продолжать разговор — это не то же самое, что добиться результата…

Отдельно следует сказать об американской противоракетной обороне в Европе. Подход Соединенных Штатов состоит в том, что США сталкиваются с потенциальной, но смертельной угрозой: это ракетные атаки из так называемых «государств-изгоев». И поэтому Соединенные Штаты должны создавать систему противоракетной обороны, которая была бы оптимальна, для того чтобы отразить эту угрозу. То есть любые договоренности с кем угодно, включая Россию, не должны мешать созданию эффективной противоракетной системы по максимально ускоренному графику. Это подход США.

Подход России состоит в том, что не должно быть создано никакой системы противоракетной обороны, которая хотя бы теоретически, потенциально могла бы приносить ущерб российскому потенциалу сдерживания.

Это максималистские позиции, и между ними есть определенная несовместимость. Причем в дополнение к объективному несовпадению подходов есть еще политические расклады и в той, и в другой стране. Администрации Обамы приходится считаться с настроениями в Конгрессе, где для многих республиканцев противоракетная оборона — ну, это в какой-то мере даже уже стало чуть ли не религиозным символом патриотизма. Ну а в России тоже очень многие, я бы сказал, прямо нагнетают обстановку вокруг этих американских систем, пытаясь создать впечатление, что не только они теоретически на каком-то этапе могут быть использованы против России, но, скорее всего, уже есть в Америке такой замысел. Это, конечно, очень затрудняет договоренность.

Кроме того, в России происходят вещи, которые в Америке представляются не просто малоаппетитными, но и реальной угрозой американским интересам. Я говорю в первую очередь о сужении политического поля, об ограничении каких-то демократических норм, о коррупции и правовом беспределе, про которые, кстати, говорят и президент России, и неоднократно говорил премьер-министр России. В Америке это воспринимается достаточно серьезно, потому что это затрагивает работу американских компаний, это затрагивает безопасность американских граждан. Это то, что в Америке, как государстве, построенном на законе, воспринимают особенно остро.

Конечно, в России сегодня больше политических свобод, чем когда бы то ни было на протяжении российской истории. Может быть, за исключением короткого периода между Февральской и Октябрьской революцией. Но те свободы, которые есть в России сегодня, это все-таки личные свободы граждан, которые позволяют им жить относительно свободно и независимо от государства: выбирать место работы, выбирать место проживания, пользоваться Интернетом.

Это все очень важно, но это не те свободы, которые ограничивают возможность власти принимать какие угодно решения внутри и вовне страны. Поэтому с американской точки зрения нет того политического баланса в российской политике, которая бы создавала уверенность в направлении российской внешней политики в сколько-нибудь долгосрочной перспективе. И это объективно является сдерживающим фактором в развитии российско-американских отношений…

О «перезагрузке». Что точно «перезагрузка» означает, я не знаю. Мне это немножко напоминает историю с «разрядкой», как в Америке называли ее détente. И я помню долгие споры: чем эта вот «разрядка» должна была быть и какие у нее были объективные пределы. И никакой четкой концепции в Вашингтоне по этому поводу не было, в Москве, по-моему, тоже. Но было очевидно, что эти концепции в Москве и Вашингтоне не совпадали. И мне кажется, это тоже происходит сегодня.

Есть, кстати, еще одна опасность, как с этим détente — «разрядкой» — много лет назад, в 70-е годы. Опасность, что люди в этом видят слишком много, что у них есть нереалистические ожидания. И очень часто это делается по политическим соображениям американскими лидерами, которым хочется показать, что происходит какой-то важный внешнеполитический прорыв.

У президента Обамы много критиков и, конечно, администрации хочется продемонстрировать какой-то прорыв в российско-американских отношениях. Но беда в том, что чем больше администрация пытается продемонстрировать большие достижения «перезагрузки», чем больше эта администрация делает, тем больше возникает желание у республиканцев сказать: «Одну минуту! А так ли это на самом деле? И что представляет собой российское руководство? Что представляет собой президент Медведев, которого представляет президент Обама и госсекретарь Клинтон как президента-реформатора?»

То есть когда ты начинаешь преувеличивать, чего тебе удалось добиться во внешней политике, то это может иметь результат бумеранга. И с этим в российско-американских отношениях в какой-то мере сталкивается сегодня администрация Обамы.

О вступлении России в ВТО. Россия — большая и уверенная в себе страна. И в вопросе ВТО в России неоднозначные подходы. Китай — тоже большая и уверенная в себе страна. Но они проявили большую готовность соблюдать требования ВТО, чем Россия. У России это не только заняло максимальное количество времени, но и Россия требовала от ВТО максимального количества компромиссов как условия российского вступления. Это, может быть, оправдано, но это ведет к каким-то задержкам.

Кроме того, у России есть, что называется, заклятые «друзья» на бывшем советском пространстве. И это тоже сужает диапазон маневрирования для администрации Обамы: до какой степени они готовы пойти навстречу Москве, если это может привести к внутриполитическому скандалу в Соединенных Штатах.

И поэтому эти сложные дискуссии продолжаются по принципу «два шага вперед, один шаг назад». Но мне кажется, что мы движемся в правильном направлении. Но я боюсь, что частью цены за принятие России в ВТО может оказаться «поправка Магнитского».

2011 год

(из интервью программе «Постскриптум», 21.01.2012)