— Обама не имеет возможности идти на такие уступки. Ведь в 2010 году он подписал Акт о ратификации соглашения о стратегических наступательных вооружениях, который категорически запрещает ему это делать. Вспомним то время. Это было сразу после того, как демократы потеряли контроль над палатой и сократили свое представительство в сенате. Обама очень торопился: ему хотелось продемонстрировать, что он по-прежнему сильный лидер. Именно поэтому президент отказался подождать с ратификацией договора до того, как будет созван новый состав сената. Десять новых сенаторов просили, чтобы их допустили к обсуждению акта о ратификации, и, по заверениям республиканских лидеров, в этом случае он мог быть принят подавляющим большинством голосов, как и предыдущие договоры по ограничению стратегических вооружений. Однако Обама требовал, чтобы решение было принято немедленно. Объяснялось это тем, что нужно иметь возможность верификации, наблюдения за российскими системами. Хотя одновременно говорилось, что Россия не представляет больше угрозы для Америки и при любом раскладе сокращает свой стратегический арсенал. До сих пор никто не может толком объяснить, почему нельзя было подождать с этим вопросом три месяца. Ведь был вариант акта о ратификации, подготовленный Джоном Керри, который не выходил за рамки договора. Но, поскольку ратификация требовала двух третей голосов в сенате, Обаме нужно было переманить на свою сторону часть республиканцев. И он заручился поддержкой сенатора Лугара — очень уважаемого сенатора, которого, к сожалению, нет в новом составе конгресса (в прошлом году он проиграл первичные выборы в своем штате). Лугар подготовил компромиссный текст акта о ратификации, который включал полный запрет на уступки по ПРО на будущих переговорах с Россией о стратегических наступательных вооружениях. Именно законопроект Лугара был принят сенатом и подписан Бараком Хуссейном Обамой. И о каких после этого уступках можно говорить? У демократов по-прежнему нет двух третей голосов в верхней палате конгресса, и внести поправки к закону они не в состоянии. Поэтому мне не совсем понятно, в чем заключается та гибкость, о которой господин Обама говорил господину Медведеву. Конечно, американский президент в одностороннем порядке может отказаться от строительства некоторых элементов ПРО на том основании, что это слишком дорого или просто не нужно Соединенным Штатам. Но дать юридически значимые гарантии, о которых постоянно говорят российские руководители, он не имеет права. Если бы Москва согласилась на неформальные заверения, что те или иные системы не будут строиться, это — во власти Обамы.

— Существует расхожее мнение, что с республиканцами Кремлю всегда было проще вести дела, чем с демократами. Единственное исключение — неоконсервативная администрация Буша, которая была зациклена на правах человека не меньше демократических правительств. И в этом смысле интересно, почему на прошедших президентских выборах Москва ставила на Обаму, а не на его республиканского соперника?

— Когда в Соединенных Штатах велась предвыборная кампания, российские специалисты уверяли, что для Москвы Обама — куда более приемлемый кандидат, чем экс-губернатор Массачусетса Митт Ромни. Но, как говорят американцы, это все равно что сравнивать яблоки и апельсины. С одной стороны — действующий президент США, которому доступна любая, даже самая секретная информация по международной политике, с другой — кандидат от оппозиции, не имеющий никакого внешнеполитического опыта и вынужденный к тому же подстраиваться под свой электорат, обвиняющий его в умеренности и отсутствии принципов. То есть сравнивали президентские ответственные действия Обамы с безответственной политической риторикой кандидата Ромни. И, разумеется, Обама казался более вменяемым. Но разве можно было делать выводы о внешнеполитических предпочтениях республиканца на основании предвыборных лозунгов? В 2008 году я входил в команду Ромни и считался его старшим советником по внешней политике. Однако это была абсолютно формальная должность, поскольку экс-губернатор Массачусетса совершенно не интересовался нашими взглядами и даже ни разу не собрал свою внешнеполитическую группу. По словам некоторых моих коллег, работавших с Ромни на прошедших выборах, в 2012 году ситуация фактически повторилась: республиканский кандидат в основном занимался внутриполитическими и внутриэкономическими вопросами, а международные проблемы интересовали его лишь как возможность набрать очки и подвергнуть критике своего соперника. Разумеется, неоконсерваторы с их радикализмом, чеканными и простыми формулировками лучше всего подходили для этой цели. Но кто сказал, что, завоевав Белый дом, он возложил бы на них ответственность за принятие внешнеполитических решений? Я, например, в этом абсолютно не уверен.

— Что вы думаете об экономических отношениях России и США? Как они будут развиваться после отмены пресловутой поправки Джексона — Вэника?

— Думаю, отмена поправки ничего не изменит, ведь она играла чисто символическую роль. Начиная с Никсона, все президенты США находили предлог, для того чтобы обойти ее. «Акт Магнитского», на мой взгляд, также не нанесет серьезного ущерба российско-американским экономическим отношениям. Но, конечно, нужно следить за тем, чтобы избежать эскалации, которая подогреет конфронтационные инстинкты горячих голов в России и Америке. Кроме того, меня беспокоит так называемое дело Шнеерсона. Как известно, Вашингтонский суд обязал Россию ежедневно выплачивать 50 тыс. долларов в качестве штрафа за отказ вернуть рукописи американских хасидов. И если на основе этого судебного решения американцы предпримут попытки конфисковать российскую государственную собственность, которая не защищена дипломатическим иммунитетом, Москва окажется в сложной ситуации. Ведь такой собственности в США довольно много (есть даже банки, контролируемые российским государством), в России же фактически нет американской государственной собственности. Ситуация отнюдь не зеркальна. И, если Россия захочет дать решительный ответ, она, скорее всего, конфискует собственность американских корпораций, а это отпугнет многих потенциальных инвесторов. Надеюсь, что данную ситуацию удастся как-то разрулить. Может быть, как раз помогла бы личная встреча президентов. Поезд еще не ушел, но он уже стоит под парами…

Недавнее заявление президента Владимира Путина о преимуществе российской Конституции перед международным правом, которое довольно противоречиво принято европейскими политиками, полностью соответствует американской правовой традиции.

Конституция США четко гласит, что является верховным законом страны. И хотя она подчиняет законы штатов обязательствам по международным договорам — одна из причин важности Конституции в том, что она не предоставляет договорам преимущества перед федеральным законом. На практике, давая свой «совет и согласие», сенат США часто тщательно проверяет обязательства по договорам на возможные противоречия Конституции или федеральными законами США.

Для того чтобы договор был ратифицирован, за него должны проголосовать две трети из ста членов сената США, однако зачастую сложно предсказать результат этого процесса. Администрации нескольких президентов США от обеих партий не раз пытались убедить сенат ратифицировать Конвенцию ООН по морскому праву — и безуспешно, даже несмотря на поддержку председателя сенатского комитета по международным отношениям. А недавно против Международного договора о торговле оружием выступило достаточное количество сенаторов, чтобы сделать его ратификацию крайне маловероятной. Договор был подписан администрацией Обамы, но был раскритикован оппозицией изнутри: от производителей до отдельных владельцев оружия, настаивающих, что договор нарушает их право на владение оружием, гарантированное второй поправкой к Конституции.