Казалось, свет тут сияет ярче, так как его лучи падали не на дубовую листву или хлебное поле, а отражались от льдов и снегов. Гипсовые льдины, похожие на толстые меренги со сливочным кремом, громоздились одна на другую. С ледяных карнизов свисали стеклянные сосульки. В живописи задника художник использовал сочные розовые и светло-желтые мазки, как будто над ледяными просторами занимался восход, окрашивая снежную пустыню в приторные тона мороженого со сливками. Посредине ледяные торосы образовывали ледяную пещеру. Из нее неспешно выходил белый медведь, размерами почти не уступающий зубрам из расположенной неподалеку витрины. Неожиданно маленькая головка, мохнатая шкура грязноватого изжелта-белого цвета, заиндевелая чернота на конце острой морды, гигантские лапы, которыми он нацелился ловить в полынье рыбу (бутылочно-зеленая стеклянная поверхность отражала на своей глади бесчувственное выражение, застывшее в глазах хищника) — все это представляло образ животного настолько живо, что казалось, ты ощущаешь даже его запах. Посетителю почудилось, что на него пахнуло приглушенным запахом дохлятины, который некогда исходил из пасти этого зверя. Светло-желтые и розовые тона! Разве встречаются они там, где обитают такие медведи? Когда солнце, ненадолго окунувшись в море, вновь поднималось на небосклоне, возникало впечатление, словно темная ледяная вата вокруг становится бледнее. Затем на горизонте появлялась светлая точка, как будто за молочно-белым матовым стеклом зажегся газовый рожок. Вот-вот! Молоко! Когда наступал день, казалось, будто в чашку черного кофе плеснули молока. Разыскивая в тумане медведя, ты замечал его только тогда, когда сталкивался с ним нос к носу. По крайней мере так рассказывали матросы с "Гельголанда", побывавшие с русскими моряками на медвежьей охоте. Посетителю довелось пока увидеть лишь немногих медведей. К примеру, медведицу капитана Абаки. Интересно, она теперь тоже "служит", как собачка, в стеклянной витрине?

Список приглашенных, который мистер Дуглас составил для большого банкета в честь господина депутата рейхстага доктора Гана (Александр протянул ему, держа в кончиках пальцев, сафьяновую папку, из которой Дуглас извлек большой лист), напоминал заседание какого-то Совета — так много в нем числилось разных советников: коммерции советник Лампадус, коммерции советник Геберт-Цан, юстиции советник Фриспель, тайный советник Доннер, советник от медицины Гарткнох, статский советник Альбертсгофен и советник окружного суда Фритце.

— Заручившись этими людьми, вы заручитесь и Ганом. Все они, э-э, нужные люди.

Произнесенные с запинкой высоким петушиным голосом мистера Дугласа, эти слова прозвучали так, словно он подразумевал нечто прямо противоположное сказанному. Подобные сомнения одолевали Лернера почти при каждом высказывании этого колониального джентльмена. В присутствии Дугласа ему все больше делалось как-то не по себе. В Теодоре говорил простой инстинкт. Ему не нравилось терпеть унижения от человека, которому он платит деньги. Правда, Дугласу Лернер платил не впрямую. Тут дело было немного сложнее. Однако подвешенное состояние, в котором оказалось предприятие по освоению Медвежьего острова, с тех пор как Дуглас величественно объявил, что он его покупает, обходилось дорого. Средств Лернера явно не могло надолго хватить, а, серьезно говоря, эти средства состояли из авансов господина Отто Валя, директора горнодобывающего предприятия Нейкирха и секретного фонда братца Фердинанда. Между тем Бурхард и Кнёр выставили ультимативное требование, чтобы Лернер внес недостающую часть своей доли, составлявшую за вычетом рассчитанных по максимуму затрат на организацию экспедиции (главным пунктом которых было строительство на острове домов) сумму в двадцать пять тысяч марок. Господа Бурхард и Кнёр заявили, что им надоело ждать, высказав свои претензии в благородном тоне ганзейском купцов. Все их раздражение выразилось в словах "в ближайшее время": "В ближайшее время мы, с вашего позволения, ожидаем получить перевод".

К счастью, стояла зима. Вокруг Медвежьего острова громоздились ледяные торосы, отрезавшие к нему доступ. В "Иллюстрированной газете" Лернеру попалась на глаза хорошая гравюра: нагромождение вздыбленных льдин, высящееся вавилонской башней; сталкивающиеся и раскалывающиеся в смертоносном натиске гигантские льдины, заклиниваясь в сплошную стену, громоздились друг на друга; высоту этой горы, образовавшейся среди открытого моря, можно было оценить, сравнив ее с опрокинувшимся трехмачтовым судном, которое в безмолвном грохотании, исходившем от рисунка, крушила, словно игрушечный кораблик вроде "Гельголанда", разбушевавшаяся стихия. Картинка называлась "Крушение надежды". Да! Там, в высоких широтах, рухнуло много надежд, обещавших славу и богатство!

— Для нас, напротив, обстоятельства складываются очень благоприятно, — говорила госпожа Ганхауз. — Единственное, что нам нужно (Шолто в этом совершенно прав), так это немножко попутного ветра со стороны верхов. Бесхозная земля — это действительно дает шанс, но, конечно, есть и определенный риск. От правительства зависит уменьшить этот риск до минимума. Я внимательно изучила все обстоятельства. Доктор Ган в настоящее время играет ведущую роль в области немецкой колониальной политики, во всяком случае в определенной группировке он имеет большое влияние — одним словом, важная фигура.

До знакомства с мистером Шолто Дугласом Лернер поверил бы в его "важность" без разговоров. Сейчас же он воспринимал это как пустую болтовню. Всем "нужным" лицам была свойственна одна общая особенность: каждому надо было сразу дать в руки что-то конкретное. Важные лица в первую очередь отличались деловой хваткой. Для того чтобы они чем-то заинтересовались, им нужно было сперва заплатить. Так что и доктор Ган не станет ничего предпринимать из чистого патриотизма. Депутату рейхстага нельзя, конечно, в открытую предложить бесплатное членство в Компании по освоению Медвежьего острова. Это было бы слишком прямолинейно и грубо. Однако он может взять на себя обязательство закупать все машины, необходимые для устройства горнодобывающего предприятия, на фабрике советника коммерции Лампадуса, компаньоном которого был тесть доктора Гана. Коммерции советник Геберт-Цан представлял те силы либеральной партии, которые выдвинули кандидатуру господина доктора Гана на выборах в рейхстаг. Он занимался производством консервов, бульонных кубиков и пеммикана[24], тем самым он мог внести значительный вклад в питание шахтеров, которым в будущем предстоит зимовать на Медвежьем острове. Он не исключал также возможности создания на острове рыбозавода. Юстиции советник Фриспель был связан с Дугласом личными отношениями. Говорили, что он консультирует Дугласа по правовым вопросам и однажды, как заметила госпожа Ганхауз, "очень ему помог"; это было сказано так многозначительно, что можно было подумать, будто бы этот адвокат вызволил Шолто Дугласа из тюрьмы. Тайный советник Доннер владел раньше тремя газетами и пережил громкое банкротство. В журналистских кругах он по-прежнему сохраняет большое влияние. Многие утверждают, что на самом деле он стоит за "Берлинским биржевым курьером". Медицинский советник Гарткнох оказался элегантным господином и тоже старым знакомцем мистера Шолто Дугласа "по Танганьике". Для госпожи Ганхауз такая характеристика заранее отметала какие бы то ни было вопросы. Статский советник Альбертсгофен и советник окружного суда Фритце оба были в отставке. Что могло заставить прусского советника окружного суда бросить службу? Однако сейчас он был "нужным" лицом, нужнее даже, чем стоящий выше него по рангу Альбертсгофен.