– Боже, – пробормотала я, с трудом протолкнув комок в горле. – А ведь правда.

– Это первое. Второе: ты снимаешь классного парнишу и вдруг начинаешь трястись, как перепуганный заяц, напоровшийся на лисицу. Что делают зайцы, когда встречают лисицу? Что-то их негусто осталось в этой части леса.

– Думаю, они застывают от ужаса, как будто на них несется грузовик.

– Итак, ты застываешь от ужаса. Ну, это я к слову. – Мэл неуклонно продолжала резать правду прямо в глаза. – Ты могла бы пригласить этого Алекса на понюшку кокса. Или хотя бы на чашку кофе, если из тебя вдруг попер снобизм. Но ты этого не сделала, хотя ты на него запала.

– Не уверена, что запала на него, – бесцветно пробормотала я.

– Чушь! Ты бы не стала доставать меня с каким-то придурком, который тебе по барабану.

Тут Мэл попала в самую точку.

– Ну хорошо. Может, самую малость, – признала я. – В нем что-то есть… такое. Просто я не могу так сразу… Понимаешь, обычно проще некуда – смотришь на мужика и думаешь: а ну-ка, распотрошить его, отмыть и сию минуту доставить ко мне в шатер.

– Чтобы я могла его как следует выдрать.

– Мэл, пожалуйста!

Мэл сорвала ветку и хлестнула ею холодный воздух. Ветка злобно присвистнула. Не достигнув желанной плоти, звук повис в воздухе в какой-то странной незавершенности.

– С этим как-то по-другому… не знаю, – продолжала я. – Сейчас я выставлю себя на посмешище, но не вздумай издеваться, ясно? Мне кажется, что я его как бы… уважаю, что ли.

Мэл резко согнулась, словно у нее вдруг скрутило живот. Она даже ухватилась за парапет, дабы не повалиться на землю.

– Это уж слишком, Мэл, – холодно заметила я, но она так смеялась, что просто не услышала меня.

– Ни разу в жизни не слышала ничего смешнее, – прохрипела она сквозь смех.

Парочка юных дуралеев, которые до этого гоняли футбольный мяч, меся грязь на соседнем газоне, оглянулись, привлеченные истерическим весельем Мэл.

– Э, телки! Мы тоже хотим поколбаситься!

Мэл не спеша выпрямилась и пригвоздила их взглядом. Парни тут же растеряли весь свой гонор вместе с любопытством и снова принялись пинать мяч – правда, уже в угрюмом молчании.

– Уважаешь? – презрительно просипела Мэл. – Что ты, на хрен, имеешь в виду?

– Ну, знаешь… – Мне вдруг тоже приспичило согнуться вдвое, словно я заразилась от Мэл желудочными коликами. Правда, в моем случае причина крылась не в веселье, а в замешательстве. – Я не хочу кидаться на него на первом же свидании.

– О нет! Ты хочешь познакомиться с ним поближе?! Невозможно описать, сколько подозрительного недоверия Мэл вложила в последние слова.

– Мы же можем просто разговаривать, – продолжала мямлить я. – В прошлый раз мы просто болтали, и мне с ним было очень легко.

– А с остальными ты что, не разговариваешь? – осведомилась Мэл.

Мы свернули с дорожки, тянувшейся вдоль канала, и зашагали по улице.

– Почему, разговариваю, но в основном о сексе. – Я улыбнулась, вспомнив вечер разговоров с Томом. – Например, с Томом, ну, с тем…

– Который бывший бармен с огромным членом? – Да, спасибо за подсказку, Мэл. В общем, он стал задавать мне вопросы, которые обычно…

Лицо Мэл ничего не выражало.

– Какая же я дура! – дошло до меня. – Ну конечно, ты-то не теряешь время на вопросы. У тебя ведь дел по горло – беспрерывно нужно следить, как выполняют элементарные команды…

Мы перешли дорогу и свернули в подворотню, в которой находился магазин.

– Есть ли у тебя братишка или сестренка? Какой твой знак Зодиака? – продолжала я. – Какую музыку ты слушаешь? В общем, сплошные банальности. Как только Том завел эту шарманку, пришлось сделать вид, что я сплю. Нет, правда. Какие они славные, что хотят узнать тебя поближе, хотят, чтобы ты открыла им душу. Я прямо как те мужики, которые жалуются, что некоторые бабы, втрескавшись в них по уши, непременно хотят изменить их.

– Кого? – Мэл недоуменно оглянулась на меня.

– Чего они все от меня хотят? Почему лезут в душу? Вот я после встречи могу думать только об одном: о черт, опять нахрюкалась. А дошатавшись до своего дома, шарю в аптечке в поисках алказельцера.

Мэл сотряс новый приступ хохота.

Мы позвонили в дверь магазина и назвались. Возбужденный голос в домофоне что-то невнятно пробормотал, и дверь незамедлительно распахнулась. Прихожая была сплошь залеплена постерами мастодонтов восьмидесятых: «Калт», «Кью», «Депеш Мод». Кроме них со стен призывно смотрели модели в резиновых костюмах. Лица были скрыты масками, напоминавшими маски для подводного плавания.

– Мэл! – раздался голос с резким американским акцентом, и сквозь плотный строй черных резиновых нарядов к нам протиснулась сияющая от счастья девица.

Она стиснула Мэл в объятиях.

– Как ты? Твой корсет доставили, так что можешь примерить.

Никогда не понимала, как можно носить виниловую плиссированную юбку длиной до колена. Это против всех канонов фетишистской моды. Впрочем, наверное, эта пухлястая девица думала, что так ее талия будет казаться тоньше. На голове у девицы красовался взрыв разноцветных макаронин-косичек, преимущественно красных и желтых оттенков, а лицо походило на выставку пирсинга, да не каких-нибудь там колечек, а вполне угрожающих шипов, которые торчали у нее в щеках, губах и носу. Бедная дурочка, наверное, часто ранит саму себя – как Слартибартфаст из «Автостопом по галактике»[12]. Космы и пирсинг буквально бросались в глаза, но чтобы разглядеть остальное, надо было приложить усилия, словно она была мутантом, с лицом, напрочь лишенным обычного набора человеческих черт. У меня руки чесались выхватить из сумочки тушь для ресниц, карандаш для глаз и привести девицу в божеский вид.

– Привет, Чинна, – поздоровалась Мэл и ловко вывернулась из рук охваченной энтузиазмом девицы. Моя подруга не привыкла к столь бурному выражению чувств. – Тащи корсет, а я, может, еще чего присмотрю.

– Заметано! – выкрикнула Чинна и многотонным грузовиком унеслась прочь. Никак иначе ее уход я описать не берусь – задница в плиссированном виниле выглядела необъятной. Вот отличный урок всем нам, дамам с обширной кормой: никогда и ни за что не надевать плиссе.

– Не то… не то… не то… Может, это? – бормотала Мэл, перебирая плечики с одеждой.

Мои пальцы вожделенно легли на черное виниловое платьице шаловливой горничной-извращенки с таким глубоким декольте, что через него можно углядеть трусики, – при условии, конечно, что их не забыли надеть.

– Тебе пойдет, – бросила Мэл.

– Угу, и куда я его надену? Оно совсем уж для интима. Его же даже в клуб не напялишь!