народ вновь принялся общаться, гремели тарелки, слышался звон бокалов. Кто-то повысил голос, чтобы перекричать соседей. В общем, началась обычная суета за столом.

Я заметил, что Император внимательно следит то за мной, то за Настей. Девушка же его, кажется, совсем не замечала. Она поглядывала, то на мать, то на отца, то принималась ковырять вилкой в тарелке, так ничего и не съев.

Император вдруг наклонился к самому уху своей спутницу и что-то ей очень тихо сказал, показав глазами на Настю. Женщина кивнула и, кажется в первый раз за вечер, взглянула на свою дочь.

Я непонимающе посмотрел на Императора. Тот улыбнулся и кивнул мне. Черт! Да что тут происходит. Как же я не люблю эти большие сборища. Никогда не любил! Ненавидел их в моем мире, и вот теперь понял, что уже ненавижу здесь. Эти вечные интриги, какие-то заговоры. Тайные знаки. Хорошо, хоть веерных переговоров не заметно. Хотя, я уверен, некоторые делали знаки едой, выкладывая косточки на тарелках определенным образом. Я заметил, как одна дама смотрит в тарелку вовсе не своего кавалера. Там мужчина выкладывал из обглоданных костей что-то затейливое, затем глянул на даму, та едва заметно кивнула, и косточки снова приняли хаотичное положение. Зато теперь дама начала что-то сооружать у себя на тарелке, а кавалер, сидящий напротив начал пристально изучать получившиеся знаки.

Наблюдать за тайными переговорами было бы забавно, не разыгрывайся у меня под боком семейная трагедия с участием посторонних. Мне не нравилось, что Император решил вмешаться в это, но кто ему указ?

Настя заметила взгляд матери и тут же отвела глаза. Женщина, напротив, не переставая смотрела на девушку и очень мило улыбалась. Похоже, по просьбе Императора, она решила заметить дочь.

Ужин продолжался несколько часов. За это время блюда сменили восемь раз. Император дважды куда-то уходил, но снова возвращался. Я старался наблюдать за присутствующими, но мне это быстро наскучило. Ко мне несколько раз обращался Волоконский, но мне не хотелось ни о чем говорить. Настя по-прежнему сидела, низко склонив голову и избегала взгляда матери. К девушке несколько раз обращалась спутница Волоконского и Настя коротко с ней о чем-то переговаривалась.

Наконец все набили желудки и по какому-то, оставшемуся незаметным мне знаку, одновременно вышли из-за стола.

Тихо играющая во время обеда музыка зазвучала громче, словно призывая народ растрястись немного перед тем, как подадут десерт. Я видел, что многие принялись танцевать. К Насте несколько раз подходили мужчины, приглашали ее на танец, но девушка неизменно отказывала им. Если бы я умел воспроизводить замысловатые танцевальные па, то, наверное, позвал бы ее сам, но мелодия была мне не знакома, и я не рискнул выставить себя неумехой.

Спустя несколько песен, зазвучала приятная неспешная мелодия и, заметив, что в сторону моей спутницы наперегонки бегут несколько человек, я быстренько пригласил девушку на танец.

Мы вышли в центр зала под ненавистные взгляды десятка мужчин, направленные на меня, и принялись двигаться в такт композиции.

— Ты как? — тихо спросил я Настю.

— Нормально, — прошептала девушка, но я конечно же услышал.

— Вижу, что это не так. Но если будешь продолжать так себя вести, то нам лучше уйти отсюда. На тебя уже косо смотрят. Мне плевать на них, но я бы хотел, чтобы ты немного расслабилась.

Настя кивнула, но я видел, что мои слова не достигли нужного эффекта.

— Послушай, как бы твоя мать не поступила в прошлом, это осталось там. Ты жила с этим довольно долго, зачем теперь переживать? Уверен, что подойди ты к ней сейчас она будет рада тебе. Но не потому, что хочет этого, а потому что ей приказал Император. Она подчиняется ему, она выбрала его. Не знаю, когда всё это случилось. Не знаю, как. Но для тебя она в прошлом, а ты в прошлом для неё. Прошлое надо оставлять за спиной. Не стоит тащить его в будущее. Если ты захочешь общаться с ней, ты сможешь, но это должно быть новым. Подойди к этой ситуации, как к чему-то новому в твоей жизни. Хочешь простить прости. Не хочешь, можешь просто забыть о её существовании. Но поднимать в душе старые обиды не имеет смысла.

— Ты так говоришь, словно сам не хочешь отомстить за родителей, — зло сказала Настя.

— Ты хочешь ей отомстить? За что?

— За то, что бросила меня. За то, что я много лет считала ее мертвой, — с обидой в голосе произнесла Настя.

— Кого и чему научит твоя месть?

— А чему научит твоя месть моего отца?

— Его она ничему не научит, — усмехнулся я. — Зато, она покажет другим, что не стоит делать мне больно, я могу и ответить.

— Моя месть сделает то же самое!

— Уверена? Она научит других, что если тебя бросить, то ты отмстишь? Кого ты хочешь заставить бояться твоей мести? Меня?

Настя замотала головой.

— Ты уверена, что хочешь чтобы я был с тобой из-за страха? — продолжил я.

— Нет, — тихо произнесла девушка.

— И я этого не хочу. Моя месть защищает меня… нас от будущих посягательств, а твоя в данном случае бессмысленна. Не совершай поступков, не имеющих смысла. Мой тебе совет.

— Спасибо, Никита, я поняла разницу, — тихо произнесла Настя.

— Извини, что все это на тебя вывалил. Это не то, чего ты сейчас хотела, но я не удержался от советов. Думаю, зря. Мои советы тебе сейчас не нужны. Но знай, я рядом с тобой и поддержу тебя в любом случае!

— Спасибо! — снова поблагодарила меня Настя. — Я действительно поняла, что ты хотел сказать.

Музыка стихла, и мы прошли к стенке, встали у окна. На улице уже стемнело и факела освещали периметр бледным трепещущим светом. Я заметил, что под окнами прохаживаются люди в мундирах. Видимо, охрана. За решетчатым забором виднелись экипажи. Они стояли друг за другом, словно такси в ожидании клиентов. Возницы сидели на козлах, ждущие приказа подавать экипаж в любое время. Несмотря на все еще летнее тепло днем, вечерами стало прохладно. Возницы кутались в теплую одежду, но своих постов не покидали.

Внутри здания все было иначе. Тут чувствовалась атмосфера праздника. Тут было жарко и немного душно. Я видел, что некоторые окна открыты, но, видимо, их было недостаточно. Внутри все сияло от света множества свечей, мне даже казалось, что сейчас было светлее, чем днем. Свечи выделяли тепла больше, чем тела разгоряченных людей, сжигая кислород. Мне захотелось выйти на свежий воздух и подышать.

— Ты знаешь, — вдруг сказала Настя, — а ты прав. К черту детские обиды! Пусть они останутся в