— О'кей… — отозвалась Кристина.

* * *

— Во, полюбуйся, что вытворяет твой друг! — сказала Леденцова и протянула Ивару лист бумаги, на котором мелким кружевным почерком Никитина было начертано:

Президенту Российской Федерации

Путину В. В.

От гражданина

Никитина М. М.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу выделить мне 150 миллионов долларов на обустройство России, которое я начну с самого себя.

Никитин М. М.

Ивар осмотрел никитинское творение.

— Сильно написано. Надо на стенку приколоть в назидание потомкам.

Было уже поздно, все устали, но после знаменательной победы над Хоботовым ребятам хотелось веселья.

— А пойдемте шалить в какой-нибудь клуб? — высказал рацпредложение Боголюб. — А то Леденцовой завтра опять в ночное ехать вместе со Стольниковым. Так и не погуляем никогда.

— А ты знаешь, куда идти? — спросил Ивар.

— Понятия не имею, — отозвался Боги. — Но мы спросим у кого-нибудь, где здесь круче всего.

Однако оказалось, что спрашивать совершенно не у кого: все сотрудники отдела негатива уже разошлись, охранники ночными клубами не интересовались, а с позитивщиками никто не захотел общаться из классовой ненависти.

— Сейчас мы такси поймаем, и водила нам все расскажет! — не унимался Боголюб. — Собираемся и едем!

Ивар стал мысленно взвешивать все «за» и «против». «Против» было много — хронический недосып, далеко не идеальное положение вещей на работе, приезд Любы, неудача с Тарасевич… «За» было всего одно: очень уж хотелось забыть обо всем вышеперечисленном.

— Едем! — скомандовал он.

И негативщики тут же помчалась вниз ловить машину.

Поймать такси им так и не удалось, хотя Боги на всю улицу орал:

— Ловись, тачка, большая и маленькая!

Вместо этого рядом с тротуаром притормозила какая-то разбитая «копейка» канареечного цвета. За рулем сидел пожилой вертлявый мужичонка в тренировочном костюме.

— Куда надо, молодежь? — спросил он, высовываясь из окна.

— Вот мы с Никитиным хотим есть, — вступил Ивар в переговоры. — А Боголюб с Леденцовой хотят плясать. Где все это можно сделать?

Мужичок поскреб в затылке.

— Э-э… Ну, можно в «Лиру».

Народ переглянулся.

— По-моему, «Лирой» может называться только привокзальный бордель, подозрительно зашептала Леденцова.

— Думаешь? — оживился Боги. — Тогда поехали!

Втиснуться всем вместе в «копейку» оказалось почти что непосильной задачей. Никитин, как самый наглый, тут же уселся рядом с водителем и наотрез отказался кому-либо уступать свое место. Ивару, Леденцовой и Боголюбу пришлось размещаться на заднем сидении.

— Все, Боги сегодня пива не давать! — прокряхтела Леденцова, которую вжали в дверцу. — Ты видел, какой у тебя живот от пива вырос?

— Мой живот не от пива, а для пива! — степенно ответствовал Боголюб.

Скрипя и подскакивая на каждом ухабе, «копейка» тронулась в путь.

— А что там, в вашей «Лире»? — начал осторожно расспрашивать Никитин. — Сами мы не местные, так что ничего не знаем…

Водитель снисходительно оглядел своих пассажиров.

— Там такие бабы! — сообщил он с гордостью. — Генофонд! Цвет нации!

— Э-э, мы туда не едем! — завопила Леденцова. — У меня губы не накрашены, а мне надо быть прекрасной!

— Ты и так прекрасна, — погладил ее по коленке Боголюб. — Если хочешь, я всю ночь буду лично тебя боготворить.

— Льстец ты, Боги, и подхалим! — сразу же заулыбалась Леденцова, но на возвращении уже больше не настаивала.

* * *

Ночной клуб «Лира» представлял из себя бывшую столовку, снабженную зеркальными шарами, светомузыкой и огромными колонками, из которых вырывались звуки зажигательной попсы. Народу было много, особенно девчонок.

Оглядев эдакую «малину», Никитин ухмыльнулся.

— Господи! Дай нам водки, и мы дадим тебе зрелищ!

Для начала они оккупировали столик в углу зала. Хорошенькая официантка со светлыми кудряшками вдоль усталого личика кое-как пробилась к ним сквозь колбасящийся народ.

— Заказывать что будете? — спросила она, вытаскивая из кармашка передника блокнот.

Никитин пнул под столом Ивара и Боголюба, показывая, что он первый занял эту прелесть.

— Принесите нам, пожалуйста, коньяку. Любого на ваш выбор, — пропел он.

Девушка внимательнее присмотрелась к нему.

— Сколько?

— Несомненно, бутылку!

Девушка принесла, что требовалось, и тут началось…

Леденцова плясала как включенная в розетку. В результате штаны у нее на заднице с треском лопнули, чем она сразу же затмила всех местных девиц. Сначала она несколько стеснялась своего наряда, но бесстыжий Никитин заявил, что так она необыкновенно сексуальна, вследствие чего Леденцова исполнила эротический танец под «Тает, тает, тает на губах». Самое удивительное, что наибольшее впечатление она произвела на Боголюба. После того, как она в танцевальном экстазе взяла и села на шпагат, он протиснулся к ней и тоже стал выделывать что-то весьма интригующее.

Тем временем Никитин выяснил, что белокурую официантку зовут Таня, и каким-то хитрым способом умудрился посадить ее к себе на колени. Чего уж он ей нашептывал, не знал никто, но в ответ на его слова Таня смущенно улыбалась и словно невзначай обнимала Никитина за шею. Он не сопротивлялся.

Ивар молча накачивался коньяком. На него напало какое-то наваждение: ему постоянно мерещилась Тарасевич. Не то чтобы кто-то из присутствующих девушек был особо на нее похож, просто боковым зрением он вдруг выхватывал в танцующей толпе чью-то фигуру, резко оборачивался… Разумеется, это была не Кристина. Да и откуда ей было здесь взяться?

— По-моему, у нас некомплект! — произнес у него над ухом голос Никитина. — Леденцова зажигает с Боги, у меня — Танечка… А ты?

Ивар неопределенно пожал плечом.

Танечка намек поняла, и через некоторое время рядом с ним появилась ее подружка.

— А чем ты занимаешься? — кричала она ему на ухо, пытаясь перекрыть рев динамиков.

— Ничем, — отозвался Ивар. — Я круглый сирота. У меня нет ни дома, ни работы, ни денег.

После такого заявления девушка куда-то исчезла, и они вновь остались за столиком втроем с Никитиным и Таней.

Войдя в раж, Никитин то и дело поднимал тосты за Родину и за Президента:

— За Россию! За нашего любимого Владимира Владимировича! — провозглашал он и мастерски опрокидывал в себя очередную стопку.