А если жениться вновь, то что изменится? У всех дома было то же, что и у него. Да и как быть с Ромкой?

Никитин правильно говорил: менять надо не жен, а любовниц. Хотя сам он ни разу не был женат.

С Любой наверное бы приступ случился, если бы она узнала, что время от времени у Ивара заводились женщины на стороне. Ни одна из них не была москвичкой, все они жили по городам и весям России, и ни с одной из них Ивар не поддерживал длительных отношений. И так было лучше всего: вечный период интриги, зарождающихся чувств, ощущение новизны…

А говорить об умном, веселиться, пить водку и валять дурака можно было и в компании с Леденцовой, Боги и Никитиным. Так что Люба была не права: Ивар давным-давно жил вместе с друзьями.

Та последняя попытка разобраться в их отношениях закончилась весьма банально: перекошенное от ярости, залитое слезами Любино личико (видели бы ее в таком виде ее приятели-супермены!), а потом ожесточенные вопли: «Не подходи ко мне! Если бы не мои родители, ты бы сейчас на вокзале полы мыл! Спать пойдешь в гостиную!»

Ивар не знал, была ли сама Люба счастлива в браке. Лично он не был. Почему так получилось, он не знал. Наверное, все дело было в том, что они никогда не были друзьями. У них был общий дом, ребенок, хороший секс, но иногда Ивар даже не представлял, о чем можно поговорить с женой. Они существовали в разных плоскостях, и ей не хотелось в его мир, а ему нечего было делать в Любином Барби-мире.

* * *

Ивар потянул к себе телефон и, зажав плечом трубку, набрал номер…

Ответила сама Люба.

— Привет! — голос ее звучал взволнованно. — Ив, прости меня, я была такой дурой!

Картина была ясней ясного: прожив столько времени одна и не дождавшись звонка от мужа, Люба решила, что ей скучно, и со всей своей энергией бросилась «спасать положение». Такое повторялось уже неоднократно, но Ивар чувствовал, что с каждым разом ее нетерпеливое желание помириться все меньше и меньше радовало его.

Сейчас он просто делал то, что должен: большие взрослые мальчики не обижаются на глупых девочек и все им прощают. Так уж устроена жизнь.

— Да ладно, ничего страшного, — отозвался Ивар, глядя в одну точку за окном.

— Знаешь, я решила, что мне надо приехать к тебе, — обрадовано защебетала Люба. — Я уже заказала билеты на понедельник. Ты рад?

Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Честное слово, Ивар не знал, что отвечать: жена совершенно не входила в его планы. Здесь и так было забот по горло, а тут еще Люба… Да кроме того, Кристина…

Что именно «Кристина», он не успел додумать…

— Ты почему молчишь? — встревожено спросила трубка. — У тебя что-то случилось?

Ивар встрепенулся.

— Нет-нет, все в порядке. Послушай, — начал он решительно, — тебе не надо приезжать…

На том конце провода повисла пауза.

— Почему? — наконец спросила Люба. — Ты все еще обижаешься на меня?

— Нет, но…

— Нет, обижаешься! — перебила она сердито. — Я приеду!

Когда у нее был такой голос — настойчивый, звенящий — с Любой было бесполезно спорить: она все равно все делала по-своему.

«Ладно, черт с ней, пусть приваливает, — мысленно махнул рукой Ивар. У него не было ни времени, ни сил спорить. — Там на месте разберемся».

Он продиктовал ей адрес своей съемной квартиры.

— Я пришлю за тобой водителя в аэропорт. Ключи будут у него.

— А ты сам не можешь приехать?

— Нет. У меня работа.

— Но… — Люба хотела было как всегда настоять на своем, однако почему-то передумала. — Хорошо, — сказала она враз переменившимся тоном. Я позвоню тебе, как только приеду.

Ивар медленно опустил трубку. У него просто не было слов.

Внезапно дверь в его кабинет чуть приоткрылась, и в нее просунулась широкая физиономия Боголюба.

— Хочешь послушать, как мы разделали Хоботова на митинге?

Ему хотелось похвастаться своими достижениями, но при виде выражения лица Ивара он сразу забыл обо всем на свете.

— Ты чего? — тихо спросил он.

Ивар дернулся.

— Ничего. Любка приезжает в понедельник.

Боголюб только присвистнул.

— Опоньки…

Про Тарасевич он так ничего и не спросил. И за это ему было большое спасибо.

* * *

Кристине совершенно не хотелось ни думать, ни работать, но как назло Танюша Петровна не отпускала ее до самой ночи. Стольниковский штаб вновь пошел в атаку и сорвал к чертовой матери выступление Хоботова на центральной площади города.

В организацию этого митинга была вложена куча денег в надежде, что все СМИ обязательно напишут о Хоботове. В результате, все пошло прахом. О самом Михаил Борисовиче и его гениальной предвыборной программе в новостях не упомянули ни разу, зато журналисты наперебой вещали о безобразиях, которые творили некоторые участники митинга. Впрочем, плакаты, с которыми они заявились на площадь, были и вправду произведениями подрывного искусства.

Самый большой переполох произвели два голых мужика с транспарантом, на котором значилось: «Долой предрассудки! Что естественно, то не постыдно!» Хулиганов ловили всем миром и милицией, но оказалось, что эти гады на удивление быстро бегали. Справиться с ними удалось только через полчаса, но они еще долго буйствовали и выкрикивали свои идиотские лозунги через зарешеченные окошки милицейского УАЗика.

Во второй половине дня Танюша Петровна собрала всех журналистов в «малышовой группе» и велела срочно писать Хоботову «благодарственные письма от граждан». Все они должны были выйти в завтрашних выпусках газет. Причем писем нужно было много, и ни одно из них не должно было повторяться.

— Это очень действенный метод, — пояснила Танюша Петровна. — На наше счастье люди привыкли верить газетам, а раз там написано, что Михаил Борисович — образец всех добродетелей, значит, так оно и есть. Опубликуем завтра вашу писанину, вот и исправим сегодняшнее недоразумение с митингом.

Раньше Кристина не раз наталкивалась на страницах прессы на благодарственные письма, но ей и в голову не приходило, что 99 процентов из них пишутся наемными журналистами. А теперь ей пришлось самой изобретать послания от благодарных пенсионеров, которым Хоботов якобы помог с ремонтом протекающей крыши, от благодарных школьников, которым Хоботов подарил новые учебники, от благодарных врачей, учителей и безработных.

Ближе к вечеру в «малышовой группе» стали раздаваться смешки:

— Люди! От кого еще можно написать письмо? Кто-нибудь писал от благодарных филателистов?

— Писал! У меня еще остались про запас юные кролиководы и профсоюз могильщиков. Хочешь, поделюсь?