— Да.

Сердце мое перевернулось — как всегда, ког­да я слышу слово « Япония ». Это лишь доказы­вает, что:

а) у меня все еще есть сердце;

б) я все еще люблю Майкла, вопреки всем моим стараниям. Да и как я могу его не любить?

— Так какое это имеет значение? — жизне­радостно сказала бабушка. — Ты, вероятно, все равно его больше не увидишь.

И тут я расплакалась.

Подобный поворот событий заметно встрево­жил бабушку. Я просто сидела и скулила. Даже Роммель поднял голову и стал подвывать. Не знаю, что бы произошло дальше, если бы в это время не пришел папа.

— Миа! — сказал он, увидев меня. — Что ты здесь делаешь так рано? Что случилось? Ради бога, почему ты плачешь?

Но я только головой покачала. Ответить я не могла, потому что плакала и не могла ос­тановиться.

— Она порвала с Тем Мальчиком. — Чтобы перекрыть звук моих рыданий, бабушке при­шлось кричать. — Не понимаю, почему она так убивается. Я ей говорила, что все это к лучше­му, мальчик Рейнольдс-Эбернети ей подходит гораздо больше. Такой высокий, красивый мо­лодой человек! И его отец очень богат!

От этого я только еще сильнее заплакала: я вспомнила, как целовалась с Джеем Пи в ко­ридоре, прямо перед Майклом, Конечно, это по­лучилось не нарочно, но разве теперь это имеет значение? Что сделано, то сделано. Майкл ни­когда больше не захочет со мной разговаривать. Я это просто чувствую.

И сильнее всего я плакала из-за того, что отчаянно хотела, чтобы он хотел со мной гово­рить, несмотря на все случившееся между нами.

— Кажется, я знаю, что ей нужно, — сказа­ла бабушка, пока я продолжала рыдать.

— Позвать ее мать? — спросил папа с надеж­дой в голосе.

Бабушка замотала головой.

— Ей нужен бурбон. Он всегда помогает.

Папа нахмурился,

— Не думаю. Но ты можешь вызвать горнич­ную и распорядиться насчет чая. Думаю, чай пойдет Миа на пользу.

Бабушка, похоже, не очень на это надеялась, но все-таки вышла, чтобы позвонить Жанне и приказать подать чай. Папа стоял на прежнем месте и смотрел на меня. Вообще-то папа не привык видеть, как яплачу. Конечно, я много раз плакала в его присутствии, и последний раз — этим летом, когда мы находились во дворце на официальном мероприятии. Я шла в короне, и в моих волосах были гребни, которые больно впивались в голову, как маленькие ножи.

Однако он не привык к тому, что у меня бы­вают драматические эмоциональные всплески, ведь последнее время у меня все было более или менее благополучно и я могла держать себя в руках.

Но не теперь.

Я продолжала реветь и то и дело брала но­вый бумажный носовой платок из коробки, ко­торая лежала на столике возле дивана. В промежутке между рыданиями из меня как-то выплеснулось все — и про Драгоценное Сокровище, и про Джудит Гершнер, и про ожерелье из снежинок, и про то, как Майкл пришел к нам в школу поговорить со мной, а вместо увидел, как я целую Джея Пи.

Надо сказать, папа казался ошеломлённым.

Потому что обычно я, знаете ли, не говорю с отцом про секс — это как-то… бррр.

Я видела, что мои слова про Драгоценное Сокровище на него здорово подействовали, по­тому что он сел на угол дивана с таким видом, словно у него не было сил больше говорить. А я просто сидела, вытирая нос. Самый ост­рый приступ плача уже прошел.

Господи, я и не представляла, что из человека может вылиться столько слез.

Только когда я стерла с лица почти все сле­зы и сопли, папа наконец заговорил. Но сказал он совсем не то, что я ожидала.

— Миа, — сказал он серьезно, — думаю, ты совершаешь ошибку.

Я не верила своим ушам! Я практически сказала ему, что Майкл изменил мне! Можно было ожидать, что родной отец посоветует мне держаться от такого парня подальше! А он о чем говорит? Какая еще ошибка?

— Истинная романтическая любовь встречается не так уж часто, — продолжал папа. — когда она приходит, глупо отказываться от нее из-за чего-то, что объект твоей привязанности совершил еще до того, как вы с ним начали встречаться.

Я уставилась на него во все глаза. В эту ми­нуту он был очень похож на короля эльфов из «Властелина колец», и не думаю, что это было лишь игрой моего воображения.

То есть, конечно, был бы похож, если бы король эльфов был совершенно лысый.

— Но еще глупее отпускать человека, к которому ты испытываешь сильные чувства, во всяком случае, отпускать без борьбы. — Папа кашлянул, прочищая горло. — Когда-то я сам это сделал, И потом всю жизнь жалел, потому что, по правде говоря, я никого больше так не любил. Миа, я не хочу наблюдать, как ты по­вторяешь мою ошибку. Так что подумай, хоро­шенько подумай, что ты делаешь. Жаль, что я в свое время не подумал.

Он встал, чтобы подойти к телефону, который уже некоторое время звонил.

Я сидела в полном недоумении: эта речь должна была мне ПОМОЧЬ? Ну так она нисколько не помогла.

Лучше бы папа приказал Ларсу меня заст­релить. Только так меня можно вывести из мо­его жалкого состояния.

10 сентября, пятница, «Четыре сезона»

Принесли чай. Бабушка велит мне его раз­лить. Она вспоминает об одном споре, который у нее состоялся с Элизабет Тейлор — прилично ли женщине являться к полуденному чаю в брючном костюме, Элизабет Тейлор считает, что прилично. А бабушка думает, что нет (ни­чего удивительного),

Меня что-то беспокоит. Не только мой раз­рыв с парнем из-за того, что он спал с Джудит Гершнер, и не то, что примерно час назад он застал меня обнимающейся (ну, в некотором роде) с бывшем парнем моей лучшей подруги. Что-то другое...

У меня не выходят из головы папины слова. Насчет того, что когда-то он без борьбы отпус­тил человека, которого любил. Папа такой гру­стный.

А мой папа вообще-то не из тех, кто грустит. ВЫ бы грустили, будь вы принцем и имей в за­писной книжке личный номер мобильного те­лефона Жизель Бундхен?

Вот почему я прервала бабушкину тираду о брючных костюмах и спросила ее, знает ли она, о чем говорил папа.

— Любил кого-то и отпустил без борьбы? — Бабушка задумалась. — Гм... Может, это была та домохозяйка...

— Бабушка, — сказала я. — То, что написа­но в «Ю. Эс. Уикли» насчет того, что папа встре­чается с Евой Лонгнорией, это просто слухи.

— Ну, тогда я просто не представляю. Я знаю только одну женщину, которую он упоминал больше одного раза, — это твоя мать. И, конеч­но, он говорит о ней только потому, что она твоя мать. Если бы не ты, он бы не стал больше с ней видеться, после того, как она отвергла его пред­ложение. Что, разумеется, было ГЛУПЕЙШЕЙ ошибкой с ее стороны. Ответить «нет» на пред­ложение принца? Пф! Конечно, в конце концов это оказалось даже к лучшему. Твоя мать ни­когда бы не вписалась в жизнь во дворце. Миа, передай мне, пожалуйста, печенье.