сосредоточен на чем-то своем и готовился к завтрашнему дню. Прибыл тыл с горячим ужином, подвезли боеприпасы и материальные средства. Шла обычная боевая работа.

К исходу дня, когда основные силы бригады удалось вывести из-под огня, провести эвакуацию раненых и погибших, я собрал офицеров, чтобы подвести итоги. Проведя разбор, я продумывал возможные варианты дальнейших действий. То, что мы застопорились на 9-й линии, уже не вызывало сомнения. Стоим лоб в лоб. Наши позиции невыгодны. Несколько отлегло от сердца — потери бригады были тяжелые, но для данной ситуации — не шокирующие, и самое главное, к счастью, не подтвердилась первоначальная оценка возможных потерь. Никто из личного состава не запаниковал, не отказался выполнять задачу. Я был поражен новым состоянием, в котором пребывали люди: у них не было никакой безысходности, напротив, появилась УГРЮМАЯ СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ (выделено мною. — Авт.), какая-то невидимая напористость, которая говорила, что завтра мы будем действовать более успешно, более продуманно и профессионально.

На КП группировки западного направления я коротко доложил генералу Малофееву, где проходит передняя линия бригады, и свои наблюдения о противнике, которые были подтверждены результатами боя и очевидцами. Высказал свое мнение, что бригада вышла фронтом на один из основных рубежей обороны Грозного в Старопромысловском районе. Передний край обороны боевиков имеет хорошо подготовленную систему огня, добротно оборудованные в инженерном отношении позиции, кирпичные пятиэтажные дома занимают господствующее положение, подходы к ним от 250 до 300 метров представляют собой открытое поле. Штурмовать их без разрушения пятиэтажек — значит обречь всю бригаду на безвозвратные потери. Добавил: слава богу, что у нас хватило ума не завести всю группировку на 9-ю линию 26 декабря, как того требовала первоначальная директива из Ханкалы.

Вечером, после того как я выяснил для себя картину случившегося, я доложил на КП группировки об итогах дня. Завершил свой доклад сообщением о потерях. По моим сведениям, за световой день погибли 15 и получили ранения 46 человек. 20 числились пропавшими без вести (при этом маловероятно, что кто-то из них остался в живых), подбито и повреждено 2 танка,

1 бронированный тягач, 3 БМП, 1 БТР.

На душе было муторно и обидно, что не удалось вытащить всех товарищей с поля боя…

Я видел, с каким напряжением штаб западного направления ждал именно этих сведений. Командующий группировкой недоверчиво переспросил — и это все потери? Я ответил, что все. Личный состав бригады проверен пофамильно. Послышался вздох облегчения. Но разве этого мало для “полицейской” спецоперации?

Знал бы в период замены офицеров бригады в середине декабря 1999 года, что нам выпадет задача идти на Грозный, конечно, замену бы не провел, а прибывших оставил бы в строю. Потом я не раз об этом вспоминал, когда некому было командовать батальонами, ротами, взводами.

Необходимо сказать прямо: личный состав бригады впервые в полном составе вел ожесточенный, внезапно завязавшийся бой. Не было достаточного опыта по его организации и ведению ни у сержантов, ни у командиров ротного и батальонного звена.

Это уже через неделю после горечи утрат своих боевых товарищей, крови раненых, беспомощности оттого, что в сложившейся ситуации ничего нельзя было сделать, чтобы разнести это осиное гнездо — личный состав в одночасье повзрослел, возмужал, окреп, закалился и стал действовать осмотрительно. Появилась та злость, которая заставляла думать, как обхитрить и наказать злобных, звероподобных, прикрывающихся религиозными лозунгами фанатиков и просто одурманенных десятилетним произволом, царившим в республике, бандитов”.

С наступлением темноты на правом фланге 2-го батальона в недостроенной мечети разместился взвод, усиленный расчетами АГС-17, и 20 чеченских милиционеров, хорошо знавших район, поскольку раньше они служили в Старопромысловском РОВД. Мечеть выдавалась вперед из общей линии домов, с ее верхнего этажа можно было держать под огнем подходы к подбитым танкам и не допускать к ним боевиков, тем более что там находились тела погибших и, как надеялись софринцы, еще живых военнослужащих. Засевшая в мечети огневая группа выполнила свою задачу — сколько ни пытались боевики в следующие дни пройти к подбитым машинам — им это сделать не удалось. Ни одного погибшего софринца бандиты не смогли забрать к себе из этого района.

Под Новый год

С рассветом 30 декабря бригада возобновила боевые действия, сконцентрировавшись на эвакуации с поля боя оставшихся тел погибших и раненых. Кроме этого комбриг планировал пробиться вглубь кварталов и обходным маневром захватить плацдарм в районе, где была окружена 9-я рота 3-го батальона. Командующий группировкой особого района усилил огневую мощь бригады танковым взводом 245-го мотострелкового полка, который вместе с танками 93-го механизированного полка стал активно поддерживать действия батальонов.

Танки стояли на трех параллельных улицах. Один из них вел огонь по окнам, а два других били по подвалам, где располагались огневые позиции гранатометчиков, пулеметчиков и снайперов. Израсходовав полностью боекомплект, бронемашины менялись тройками. Также в этот период активно работали минометные батареи.

Группе эвакуации на БМП под прикрытием огня удалось прорваться к подбитым накануне танкам и эвакуировать тела всех погибших. При осмотре местности вокруг них пришлось удостовериться, что в живых больше никого не осталось… Этим рейсом было эвакуировано 9 погибших военнослужащих 21-й бригады и 93-го мехполка.

Примерно в это же время проявили себя чеченские ополченцы. С мечети удалось разглядеть, что в небольшой выемке перед пятиэтажками лежит погибший сапер. Вся местность вокруг него была пристреляна снайпером — попытки приблизиться тут же встречались огнем. Чеченские милиционеры сами вызвались вытащить погибшего с поля боя и, рискуя жизнью, на руках вынесли сапера к своим. Конечно, этот смелый поступок по достоинству оценили все софринцы.

Итак, 30 декабря, когда бригада продолжала вести боевые действия на своем рубеже, командование западной группировки, несмотря на всю сложность развивающихся событий, намечало планы по дальнейшему освобождению Старопромысловского района.

Но в средствах массовой информации, в том числе и на телевидении, уже стала активно муссироваться информация о боях в Грозном. Что конкретно происходило в столице Чечни в те дни, ни журналисты, ни общественность не знали. Официальных сообщений не было. Во многом питались слухами, обрывками сведений, почерпнутых в военных госпиталях, в которые с передовой поступали раненые. Они, побывавшие в самом