в своем тщательном отчете 1987 года о ракетном кризисе. 8 ноября он пишет: согласно письму кубинского правительства генеральному секретарю ООН,» кубинская диверсионная группа тайных действий, направленная из Соединенных Штатов, успешно взорвала кубинский промышленный объект», убив 400 рабочих. Гартофф комментирует, что» Советы могли рассматривать [нападение] только как попытку отступить от того, что для них оставалось ключевым вопросом: американские гарантии не нападать на Кубу», особенно после того, как террористическая атака была начата из США. Эти и другие «действия третьей стороны «снова показывают, заключает он,» что риск и опасность для обеих сторон могли быть экстремальными, и катастрофа не исключена». Гартофф также рассматривает убийственные и разрушительные операции террористической кампании Кеннеди, которые мы, безусловно, рассматривали бы как более чем достаточное оправдание для войны, если бы США или их союзники или клиенты были жертвами, а не преступниками.

Из того же источника мы узнаем далее, что 23 августа 1962 года президент издал меморандум О национальной безопасности № 181 «директива о подготовке внутреннего восстания, за которым последует военная интервенция США», включающая «значительные военные планы США, маневры и перемещение сил и оборудования», которые, несомненно, были известны Кубе и России. Кроме того, в августе были активизированы террористические нападения, в том числе нападения на скоростные катера, обстреливающие кубинскую прибрежную гостиницу, «где советские военные техники, как известно, собирались, убивая десятки русских и кубинцев»; нападения на британские и кубинские грузовые суда; загрязнение поставок сахара; и другие зверства и диверсии, в основном осуществляемые кубинскими эмигрантскими организациями, которым разрешено свободно действовать во Флориде. Вскоре после этого наступил «самый опасный момент в истории человечества», причем не совсем на ровном месте.

Игра с огнем

Кеннеди официально возобновил террористические операции после того, как кризис пошел на убыль. За десять дней до своего убийства он утвердил план ЦРУ по «уничтожению» американскими опосредованными силами «крупных нефтеперерабатывающих заводов и хранилищ, крупных электростанций, сахарных заводов, железнодорожных мостов, портовых сооружений и подводного разрушения доков и судов». Заговор с целью убийства Кастро был, по-видимому, начат в день убийства Кеннеди. Террористическая кампания была отменена в 1965 году, но «одним из первых актов Никсона в 1969 году было указание ЦРУ активизировать тайные операции против Кубы», – сообщает Гартофф.

Теперь мы знаем, что:

Первоначальное объяснение Хрущева доставки ракет на Кубу было в корне верным: советский лидер никогда не рассматривал это оружие как угрозу безопасности Соединенных Штатов, а скорее рассматривал его развертывание как оборонительный шаг для защиты своих кубинских союзников от американских атак и как отчаянную попытку придать СССР видимость равенства в ядерном балансе сил».

Доббс тоже это понимает:

«У Кастро и его советских покровителей были реальные причины опасаться американских попыток смены режима, включая, в крайнем случае, вторжение США на Кубу… [Хрущев] также был искренен в своем желании защитить Кубинскую революцию от могущественного соседа с севера».

Американские атаки часто отвергаются в комментариях США как глупые розыгрыши, махинации ЦРУ, которые вышли из-под контроля. Это далеко от истины. Лучшие и самые яркие отреагировали на провал вторжения в Залив Свиней почти истерически, включая президента, который торжественно сообщил Стране, что:

– Самодовольные, снисходительные к себе, мягкие общества вот-вот будут сметены вместе с обломками истории. Только сильные… могут выжить».

И они могут выжить, как он, очевидно, полагал, только путем массового террора – хотя это добавление держалось в секрете и до сих пор не известно лоялистам, которые воспринимают идеологического врага как «перешедшего в наступление» – почти универсальное восприятие, как замечает Керн. После поражения в Заливе Свиней историк Пьеро Глейхесес пишет, что Кеннеди ввел сокрушительное эмбарго, чтобы наказать кубинцев за поражение от вторжения США.

Подразумевается, что военное вмешательство США должно было произойти в октябре 1962 года, когда разразился ракетный кризис. Только что рассмотренные события помогают объяснить, почему Куба и Россия имели веские основания серьезно относиться к подобным угрозам.

Что касается «отчаянных попыток придать СССР видимость равенства», на которые ссылается Стерн, вспомним, что очень узкая победа Кеннеди на выборах 1960 года в значительной степени опиралась на сфабрикованный «ракетный разрыв», придуманный, чтобы запугать страну и осудить администрацию Эйзенхауэра как мягкую в отношении национальной безопасности. Там действительно был «ракетный разрыв», но сильно в пользу США.

Русские, конечно, прекрасно осознавали свою относительную слабость и уязвимость. Они также знали о реакции Кеннеди, когда Хрущев предложил резко сократить наступательный военный потенциал, и продолжили делать это в одностороннем порядке, когда Кеннеди не ответил: а именно, Кеннеди предпринял огромную программу вооружений.

В ретроспективе

Два наиболее важных вопроса о ракетном кризисе – это то, как он начался и как закончился. Все началось с террористической атаки Кеннеди на Кубу, с угрозы вторжения в октябре 1962 года. Она закончилась тем, что президент отверг российские предложения, которые казались бы справедливыми рациональному человеку, но были бы немыслимы, потому что они подрывали бы фундаментальный принцип, согласно которому США имеют одностороннее право размещать ядерные ракеты где угодно, нацеленные на Китай, Россию или кого-либо еще, и прямо на своих границах; и сопутствующий принцип, согласно которому Куба не имела права иметь ракеты для защиты от того, что казалось неизбежным вторжением США. Чтобы твердо утвердить эти принципы, было вполне уместно столкнуться с высоким риском войны невообразимых разрушений и отвергнуть простые и, по общему признанию, справедливые способы покончить с угрозой.

Однако возникает еще один вопрос: как следует оценивать относительную умеренность Кеннеди в управлении кризисом на фоне только что рассмотренных более широких соображений? Но этот вопрос не возникает в дисциплинированной интеллектуальной и моральной культуре, которая безоговорочно принимает основной принцип, согласно которому США фактически владеют миром по праву и являются, по определению, силой добра, несмотря на случайные ошибки и недоразумения, так что совершенно очевидно, что США вполне уместно могут развернуть массированные наступательные силы по всему миру, в то время как для других (союзников и клиентов отдельно) является оскорблением сделать хотя бы малейший жест в этом направлении или даже подумать о сдерживании угрозы применения насилия со стороны доброго глобального гегемона.

Министр обороны США Роберт Макнамара

Эта доктрина является главным официальным обвинением против Ирана сегодня.

Эти принципы все еще способствуют постоянному риску ядерной войны. Со времен ракетного кризиса не было недостатка в серьезных опасностях. Десять лет спустя, во время израильско-арабской войны 1973 года, Генри Киссинджер объявил ядерную тревогу высокого уровня (Defcon 3), чтобы предупредить русских держаться подальше, в то время как он тайно разрешал Израилю нарушать перемирие. Когда Рейган вступил в должность несколькими годами позже, США начали операции по зондированию российской обороны и имитации воздушных и морских атак, одновременно размещая