ракеты «Першинг «в Германии с пятиминутным временем полета к российским целям, обеспечивая то, что ЦРУ называло» сверх-внезапным первым ударом».

Естественно, это вызвало большую тревогу в России, которая, в отличие от США, неоднократно подвергалась вторжениям и практически уничтожалась. Это привело к серьезной военной панике в 1983 году. Известны сотни случаев, когда вмешательство человека прерывало первый удар за несколько минут до старта, после того как автоматические системы выдавали ложные сигналы тревоги. У нас нет российских записей, но нет никаких сомнений, что их системы гораздо более подвержены авариям.

Между тем Индия и Пакистан несколько раз были близки к ядерной войне, и источники конфликта остаются. Оба отказались подписывать договор о нераспространении ядерного оружия вместе с Израилем и получили американскую поддержку для развития своих ядерных оружейных программ – до сегодняшнего дня, в случае Индии, теперь союзника США. Военные угрозы на Ближнем Востоке, которые могут очень скоро стать реальностью, вновь усиливают опасность.

В 1962 году войны удалось избежать благодаря готовности Хрущева принять гегемонистские требования Кеннеди. Но вряд ли мы можем вечно рассчитывать на такое здравомыслие. Это почти чудо, что до сих пор удалось избежать ядерной войны. Существует больше причин, чем когда-либо, прислушаться к предостережению Бертрана Рассела и Альберта Эйнштейна, сделанному почти 60 лет назад, о том, что мы должны встать перед выбором, который «суров, ужасен и неизбежен»:

Положим ли мы конец человеческой расе, или человечество откажется от войны?

Можно ли договориться с «силами добра»?

Ноам Хомский

Концептуальные модели и кубинский ракетный кризис

Кубинский ракетный кризис представлял собой событие, чреватое серьезными последствиями. В течение тринадцати дней в октябре 1962 г. существовала большая, чем когда-нибудь раньше в истории, вероятность внезапной гибели огромного числа людей. Если бы случилось худшее, погибли бы сто миллионов американцев, более ста миллионов русских и миллионы европейцев, так что все прежние природные бедствия и акции бесчеловечности показались бы незначительными. Учитывая вероятность катастрофы – а Президент Кеннеди считал, что она составляет «от 1:3 до 1:1», – весьма впечатляет то, что нам удалось избежать ее. Это событие символизирует главнейший, хотя лишь отчасти осмысливаемый факт относительно нашего существования. То, что из-за определенных решений и действий национальных правительств могли бы наступить подобные последствия, обязывает исследователей государственной деятельности, а также участников процесса государственного управления серьезно задуматься над этими проблемами.

Для лучшего понимания кризиса необходимы большой объем информации и глубокий анализ имеющихся данных. Содействовать решению этой задачи – одна из целей настоящего исследования. Заметим, что в данной работе ракетный кризис служит прежде всего материалом для более общего анализа. Мы исходим из предпосылки, что значительное улучшение нашего понимания подобных событий коренным образом зависит от большего осознания исследователем тех позиций, с которых он подходит к анализу. То, что каждый исследователь видит и считает важным, является производным не только от сведений о событии, но и от «концептуальных линз», через которые он их рассматривает. Главная цель статьи – рассмотреть некоторые основные предположения и категории, используемые исследователями при осмыслении проблем поведения государств, особенно во внешнеполитической и военной сферах.

Наш общий тезис можно свести к трем утверждениям:

1. Исследователи осмысливают проблемы внешней и военной политики большей частью с позиций по умолчанию принятых концептуальных моделей, важных для определения сути их представлений.

Хотя результаты современных исследований внешней политики не отличаются ни систематичностью, ни убедительностью, при тщательном анализе объяснений, даваемых исследователями, выделяется ряд сходных основных моментов. В объяснениях, выдвигаемых отдельными исследователями, есть поддающиеся предсказанию, регулярно повторяющиеся черты. Возможность предсказать их свидетельствует о наличии определенной подструктуры. Их повторяемость отражает исходные позиции исследователя: какую задачу он хочет решить, к какой категории он причисляет рассматриваемые проблемы, какого типа сведения считает относящимися к делу и какие факторы – обусловливающими события. Первое утверждение заключается в том, что группы подобных взаимосвязанных исходных позиций образуют основные рамки исследования или концептуальные модели, при помощи которых исследователи и ставят вопросы, и отвечают на них: Что произошло? Почему случилось данное событие? Что произойдет в будущем? Такие исходные позиции очень важны для выработки объяснений и прогнозов, поскольку исследователь, пытаясь объяснить конкретное событие, не может просто описывать всю обстановку в мире, приведшую к данному событию. Логика объяснения требует, чтобы он выделил относящиеся к делу, важные факторы, обусловливающие событие. Кроме того, согласно логике прогнозирования, большое значение придается тому, чтобы исследователь суммировал различные факторы в зависимости от их влияния на рассматриваемое событие. Концептуальные модели помогают исследователю определить размер ячеек сети, через которую он пропускает материал, чтобы объяснить конкретное действие или решение, а также подсказывают ему, в какой пруд и на какую глубину забросить сеть, чтобы поймать нужную рыбу.

2. Большинство исследователей объясняют (и прогнозируют) поведение национальных правительств, применяя различные формы одной основной концептуальной модели, именуемой здесь моделью рациональной политики (модель I).

Исходя из этой концептуальной модели, исследователи пытаются объяснить события как более или менее целенаправленные действия единого государственного организма. Для этих исследователей задача объяснения заключается в том, чтобы показать, почему государство или правительство могло выбрать рассматриваемое действие, учитывая стоящую перед ним стратегическую проблему. Например, занимаясь проблемой, связанной с установкой Советским Союзом ракет на Кубе, исследователи, пользующиеся моделью рациональной политики, стремятся показать, что эта акция была разумной с точки зрения Советского Союза, потому что отвечала его стратегическим целям.

3. Совершенствовать объяснение и прогнозирование позволяют две «альтернативные» концептуальные модели, именуемые здесь моделью организационного процесса (модель II) и моделью бюрократической политики (модель III).

Стандартные исходные концепции полезны во многих отношениях, но имеются убедительные данные в пользу их дополнения, если не замены, концепциями, сосредоточивающими внимание на крупных организациях и политических деятелях, участвующих в политическом процессе. Использованная в модели I посылка, по которой важные события имеют важные причины, т. е. монолиты совершают важные действия по серьезным причинам, должна быть уравновешена признанием следующих факторов: а) монолиты – «черные ящики», скрывающие различные шестеренки и рычаги весьма расчлененного механизма принятия решений, и б) важные действия есть следствие бесчисленных и зачастую противоречивых малых действий, которые совершают отдельные лица на разных уровнях бюрократических организаций, руководствуясь различными, лишь частично согласующимися понятиями о национальных целях, целях организации и политических началах. Базу для модели II составляет достигнутый за последнее время прогресс в области развития теории организации. То, что модель I определяет как «действия» и «выбор альтернативы», моделью организационного процесса характеризуется как продукция больших организаций, функционирующих в соответствии с определенными постоянными нормами поведения. Столкнувшись с фактом установки советских ракет на Кубе, исследователи, руководствующиеся моделью II, выявляют соответствующие организации и показывают, какого типа организационное поведение привело к этой акции. Модель