Огромный красивый парк, полный криптомерий, японских скульптур. И кругом оленята. Группа разбрелась по парку. Кира с Лизой пошли быстрее, их мужчины отставали. В какой-то момент к Вадиму подошла та самая женщина из Канады.

– Вы ведь Вадим? Вадим Коновалов? И вы были знакомы с Анной Брагиной? Я ничего не путаю?

Вадим смог только кивнуть. Такие простые слова отозвались вдруг так болезненно. И первая мысль: зачем он сюда приехал? Зачем ему эти воспоминания? Что ему теперь со всем этим делать? Столько лет ушло на то, чтобы забыть, чтобы выкарабкаться? И вот надо же! Как будто все случилось вчера. Он сам не мог понять, хочет он этого разговора или нет. Слишком саднило в душе от тех воспоминаний. Они не были ни радужными, ни приятными. Вспоминая Нюру, в душе он чувствовал тоску. Из-за того, что все закончилось так странно, так нелепо. А могло бы быть по-другому?

– Я ее тетка. Вы знали, что у Нюры была тетка?

– Нет.

– Понятно, я так и думала, что все это было поверхностно. Что она себе вас придумала, – сказав, женщина замолчала. Молчал и Вадим. Молчал и смотрел на концы своих кроссовок. Он даже не мог поднять глаза, потому что боялся встретить Нюрин взгляд.

– Она о вас много рассказывала. И перед смертью вспоминала.

Вадим мгновенно очнулся и наконец-то взглянул на женщину.

– Как? – просипел он. Больше ничего не смог выдавать из себя.

– Пойдемте. Я вам расскажу. Это, конечно, какая-то роковая цепочка, почему мы с вами здесь встретились. Я – Нюрина тетя, младшая сестра ее матери. Вы же знаете, что Нюра окончила консерваторию, потом аспирантуру при консерватории, но ничего у нее там не сложилось.

– Ну да, она вроде замуж вышла.

– Не поэтому. Из-за меня. Я уже к тому времени восемь лет жила в Израиле. И фамилия у меня была другая. И не общались мы, а вот поди ж ты. На конкурсы ее не пускали, Анна оказалась невыездной. А что значит это для музыканта? Он не имеет права выступать в больших залах. Преподавать в музыкальной школе она не захотела, ей обещали, что оставят преподавать в консерватории… И тоже мимо. Вот и сочинила она сказку, что вроде как сама решила бросить. Поверьте мне, молодой человек, так не бывает. Не для того они свои зады за роялем просиживают, чтобы сказать: «Да мне это все было не надо!» Это была трагедия и для Анны, и для всей ее семьи. Они меня тогда, по-моему, возненавидели. Обвинили во всех своих неудачах. Где-то они были правы. Конечно же, я им своей эмиграцией помешала. М-да. А вы, выходит, не знали, что мама Нюры еврейка?

– Я ее никогда не видел.

– А Нюра? Вы же Нюру видели?

Действительно. Вадим никогда не придавал этому значения. Яркая, светло-рыжая, полная. Да, а ведь самые настоящие евреи рыжие и есть. Нюра, правда, была с аккуратненьким вздернутым носиком. Но при этом с тяжелой нижней частью тела. Это да. Но ему никогда не приходило в голову. Как-то не до этого было. Только сейчас вспомнил слова мамы о Нюре: «Типичная такая». А какая такая? И какой тип она имела в виду? Мама была на редкость интеллигентной, чтобы обсуждать, чтобы навешивать ярлыки. Какое это имело значение? Имело. Для определения характера, мотивов, поступков. Очень даже имело.

– Вас как зовут?

– Мария. Можете просто Марией меня называть. У нас без отчеств. А наша фамилия Фейдель. И моя, и Нюриной мамы.

– Вы сказали, что Нюры больше нет?

– Два года назад ушла. Она долго болела. Прожила еще десять лет с диагнозом. А в конце просто сама решила больше не жить. Лева встал на ноги, окончил университет, он врач. Прекрасный, доложу вам, парень. Она им очень гордилась. И семья хорошая, жена канадка, вместе работают. Трое детей. Все мальчики. Дом свой. Мне, между прочим, помогают. У Левы душа русская. Открытая. Отзывчивый очень. И мать любил. Для него сейчас все важно, что с ней связано. А больше-то и нет никого. Вот я только.

– Я его помню, он и ребенком смышленым был. Сколько ему сейчас?

– Так сорок в этом году.

– И все же я не пойму, как они оказались в Канаде? Нюра же с Левой уезжала в Швейцарию.

– Да, Лева поступил в гимназию, она поехала с ним. Сама настояла, не хотела оставлять сына. Выбрала сына. Дурында. У сына по жизни своя дорога. Нужно о муже думать. Или хотя бы о себе. А что такое женщина без мужа? Обижаться нужно было только на себя. Вполне естественно, что Олег завел интрижку. В итоге они развелись. Но ничего не скажу, он сделал все, чтобы сын получил образование. Платил, содержал, и это продолжалось достаточно долго. В какой-то момент Олег бывшую семью поддерживать перестал. И тоже понятно. У него же новая семья. Сколько можно? Тогда я подключилась. Тетка, которая всю жизнь испортила, в итоге все взяла на себя. Какое-то время они у меня жили, в Хайфе. Лева закончил обучение, стал прекрасным хирургом-ортопедом. А потом ему предложили возглавить отделение в хорошей клинике в Оттаве. Врачи же много ездят по конференциям, статьи, научные работы. А он парень талантливый, его заметили. Вот и все. Потом и меня к себе забрал. Так что у нас, как в сообщающихся сосудах. То я им. То они мне. Но все время вместе. Знаем, что есть друг у друга. Это важно.

– А как она жила? Нюра?

– Ох, Вадим, даже и не пойму. Я ведь старая. Мне в этом году восемьдесят. Вот решила рвануть по миру. Очень мне всегда интересно было в Японии побывать. И все про Нюру думаю. Она какая-то всю жизнь была несчастная. Причем умела вокруг себя все так организовать, чтобы все были довольны. А сама вечно или в депрессии, или на входе в нее. Почему так? Не знаю. Человек – сам кузнец своего счастья, я в этом уверена. Ну вот замужество ее. Она Олега не любила, я это знаю. Родители тогда настояли, мол, такого парня упускать нельзя. Так не выходила бы! Или потом развелась бы! Так нет же! Терпела! Ждала чего-то. Значит, пыталась подстроиться. И его ведь, выходит, обманывала. А потом ты появился. Да, в тебя она влюбилась. И знала, что перед Олегом виновата. И перед тобой. Поэтому и порвала эту связь. И уехала тогда. А вот тоже. Может быть, надо было напролом идти? И наплевать на все предрассудки. Кстати, и измену Олега очень переживала. Вдруг поняла тогда, какой он хороший… И что сама и виновата. А попав в эмиграцию, она как-то замкнулась. Отсюда и болезнь. Вот такая странная жизнь. Хотя образование прекрасное. И все так хорошо начиналась.

Тодай-дзи

Вадим знал, что Лиза не будет приставать с вопросами. Знал, ценил, был благодарен. И тем не менее.

– Это ее родственница?

– Да, тетя. И правда похожа.

– И она знала о тебе?

– Анна рассказала. Да. Она умерла два года назад. – Вадиму было непросто произнести это вслух. Голос предательски дрогнул. – Это не от того. Ты не подумай. Просто это часть жизни, понимаешь. Да, она обо мне рассказывала. Тоже вот. Мы можем ругаться, мириться, это я сейчас про ее отношения с теткой, а в итоге они остались один на один. И исповедовалась она именно ей. Фамилия наша не самая распространенная. И возраст. Ну, это же надо было так встретиться…