Тебя деяниями нечистыми, помышлениями нелепыми, воспоминаниями губительными. Отгони от меня всякую скверну, злобы излишество, яко Ты есть един Свят, един Крепкий, един Бессмертный, во всех имея могущество неослабевающее, и Тобою дается всем крепость против диавола и его воинства…

Когда мы вышли из храма я был уже спокоен, как вождь Апачей.

— Максим Валентинович, — обратился ко мне Литвинов-старший, — мы с женой приглашаем Вас к нам, на Рождественский ужин. Вы не против? Тем более, педагог должен же знать в каких условиях живут его ученики?

Хотел уже мягко отказаться, как напоролся на взгляд синих глаз. Они смотрели на меня умоляюще. Тяжко вздохнул и согласился.

Ничего так домик у Литвиновых. Очень даже симпатичный и большой. В холле стояла большая ёлка. Там же многочисленный женский кагал накрывал стол. Мы с Никитой Семёновичем накатили немного коньяка. Увидел Алину. Он сделала вид, что не при делах и меня вообще не знает. Так же отметил, как Полина отслеживала своими сканерами свою старшую сестру. Чтобы не дай бог не приблизилась ко мне на критически близкое расстояние. Но стоит отдать должное, семья очень дружная. Делают всё вместе. Девочки знают, что такое домашний труд, что такое соблюдать чистоту в доме, готовить и создавать уют. Я даже зауважал Екатерину Петровну. Она сумела всем своим дочерям привить эти навыки будущей жены и матери. И вообще у них в доме была какая-то гармония. Я чувствовал себя так, словно сам попал домой. Мне было хорошо и спокойно. Хорошо посидели, весело. Даже пели под гитару и фортепьяно, которое стояло у них тут же в холле. Играла на фортепьяно Кристина. Очень хорошо играла. Никита Семёнович играл на гитаре. Мне предложили остаться переночевать. Но я отказался. Полина смотрела на меня умоляюще. Но нет. Этого ещё не хватало. Я только представил, что мелочь ночью прокрадётся ко мне, как меня опять бросило в дрожь. Перед глазами вновь встал конвейер по производству младенцев.

Я вызвал такси. Домой добрался уже совсем поздно и завалился спать. А на следующий день припёрлись мои друзья из столицы.

— Макс! Ты где? — Услышал ближе к вечеру голос Слона.

— В Караганде! Ты чего орёшь, как оглашенный? — Недовольно поморщился.

— Макс, мы приехали.

— Куда приехали?

— К тебе. Народ хочет знать, ты реально учитель или гонишь, как обычно?

Я выглянул в окно. Во дворе стояли два джипа. Мерин GLS и Лексус. Толпа возле машин начала мне махать. Мать вашу. Приехала кодла конченная и отмороженная. Я продолжал держать телефон у уха.

— Ладно, заходите. Не надо мне тут соседей пугать.

Они ввалились ко мне с воплями и хохотом. С бутылками виски, абсента и коньяка.

— Максик, — на меня смотрела Лена, погоняло Кочерга, — я не верю своим глазам и ушам. Макс Вольский и учитель!!! Я сейчас описаюсь. Макс я не верю.

— А ты не сЦы в трусы. Сцы в унитаз, дорогуша.

— Макс, — вопль из комнаты, — не, это что за ящик??? Реально телевизор??? Макс продай, это жесть! Радуга, я дурею! Я предкам его подгоню! — В ответ ржачь.

Одна рюмка, вторая и жизнь заиграла другими красками. Мы сидели за столом в зале. На столе было всё то, что у меня в имелось в холодильнике, плюс заказали и нам ещё привезли. Колбасня набирала обороты. У меня на коленях оказалась Эльза, по прозвищу Золотая ручка, как Сонька в своё время. У неё и правда была золотая ручка в виде её папаши банкира. Моя рука блуждала под подолом её платья. Я проверил всё, особенно, что она прячем под своими стрингами.

— У тебя как обычно всё выбрито, да дорогуша? — Спросил её шёпотом на ухо. Она только шире растопырила ноги.

— Максик, возьми меня замуж, я хочу быть женой учителя. Я уже вся мокрая от того, что мы будем делать маленького бэби-ученика. У тебя классная ванная. Может туда сходим?

— Извини, с женой ты погорячилась. Ты реально течёшь. Эльза надо быть сдержанней.

— Я не могу. И вообще Вольский я давно хочу выйти замуж, за тебя. Я буду хорошей женой, поверь.

— Верю, но извини, я не готов быть тебе хорошим мужем. Давай оставим всё как есть?

Нашу пикировку прервал Слон.

— Макс, А здесь есть, куда можно забурится? Типа ночной клуб? Или в этой дыре отстой?

— Полегче с дырой. Я тут живу. А клуб есть. Поехали.

Кагал галдя собрался и мы выдвинулись. Удивительно, но в клуб уже не пускали. Нет, это был не боулинг Литвиновых. Это был другой клуб.

— Я не понял, что за хрень? — Попёр буром Слон.

— Успокойся. — Сказал ему. — Сейчас решим проблему. — Достал сотовый. Я знал кому принадлежит этот клуб. Маме одной моей ученицы. Хорошо, что она училась у меня в седьмом классе, а не в одиннадцатом. — Алё, Алёна Павловна, здравствуйте. Это Макс Вольский… Узнали… Спасибо и Вас с праздником. Скажите, Алёна Павловна, Вы сейчас где, дома или на работе?… На работе? Хорошо. Понимаете, я тут с друзьями отдохнуть хотел, а нас не пускают. Может как-то можно решить вопрос?.. Отлично. Спасибо!

Выключил сотовый.

— Всё нормально. Таможня даёт добро!

Нас пустили. Началась колбасня. Мы пили, танцевали. В какой-то момент Слон сел за столик, где мы присаживались отдохнуть. Достал пакетик. Сделал две дорожки.

— Макс, может вдуешь?

— Слон. Ты завязывай с коксом. А то мозги совсем сплавятся.

— Брось, братан! — Прогнал одну дорожку. Потом вторую.

— Слон сделай мне! — Эльза смотрела возбуждёнными и блестящими глазами. Тоже нюхнула. Сидела ловила кайф, зажав себе нос. Ещё народ погонял дорожки, пока весь пакетик и унюхали. Я спокойно на это смотрел. Мне эта хрень была по барабану. Потом пошли на танцпол. Музыка долбила по чёрному. Блики и сполохи огней. Я уже достаточно догнался алкоголем. Было весело, девчонки визжали, крутя задницами. Я заскочил на подиум, где ранее танцевали стриптизёрши. Ударник продолжал долбить по ушам. Скинул майку, оставшись по пояс голым. Дамы на танцопле завизжали.

— Форевер! — Заорал я. — Интерпрайзерс, балбесы! — Визг и восторженные вопли нарастали. Я двигал бедрами словно при акте любви, при этом зажав через штаны своё хозяйство в ладонь. Ко мне заскочила какая-то мамзель, начала тереться об меня задом. Я стал ей подыгрывать. Классно терлись. Но тут кайф обломал какой то идиот. Заскочил к нам и наехал из-за мадам на меня. Я не стал долго его слушать и заехал в бубен. Он улетел с подиума. За кореша впряглись какие-то братаны. За меня тоже, началась драка. Я дрался самозабвенно, от души. Словно выплёскивал из себя