Эль-Пасо, Техас

Франклин-Ридж-драйв, 3168

4 декабря 2007 года

Дневной почтой пришел декабрьский праздничный выпуск «Сан-сити». Реба сидела за кухонным столом и смотрела на свою статью. Редактор получила не то, что заказывала. Рождественский рассказ вышел интереснее новостей и познавательных комментариев. Редактору так понравилось, что она даже в последний момент вынесла статью на обложку. Реба погладила глянец. Молодой солдат в пустынном камуфляже, с красным бантом на винтовке, держит истрепанную прадедушкину фотографию со Второй мировой. «Гимны военного Рождества», – гласил заголовок. Это Реба придумала.

История сложилась сама собой после телефонного звонка в Форт-Блисс и встреч с Элси. Реба гордилась: статья получилась честная, без слащавых сантиментов. Женщины и мужчины вдали от близких, среди страха и одиночества, в точности как шестьдесят лет назад. Разные культуры, разные поколения и одна горькая правда: Санта со своими оленями не всегда приземляется на твоей крыше, а война отнимает и надежду.

Реба и Рики уже три недели не созванивались. Они не разговаривали с самого его переезда. Он увез вещи, пока Реба была на работе, и накорябал записку: «Реба, я все забрал. Снял однокомнатную квартиру в центре. Если что понадобится, звони. Рики».

Редакция находилась на Стэнтон-стрит, напротив Центральной площади. По дороге на работу Реба нарочно припарковалась у театра и прошлась пешком по Старому городу: вдруг Рики выглянет из окна и увидит. Это бы, конечно, ничего не изменило, но вообразить приятно. Она все еще носила кольцо на цепочке.

Накануне Джейн спросила, почему не снять кольцо. Реба часто приходила в пекарню. Она подружилась с Джейн и Элси. Они были как семья – ближе, чем мать и сестра.

– Не знаю, – пожала плечами Реба и потрогала цепочку.

– Потому что он значит для тебя больше, чем ты думала, – подытожила Элси из-за стойки.

Реба не могла сказать ни да, ни нет и просто набила рот имбирным пряником.

На центральном развороте красовались две фотографии Элси с рождественскими пирогами, ореховыми батончиками и имбирными сердечками. «Во время войны подарки не под елкой, а в сердце». Эту звездную цитату Реба вытащила из Элси клещами.

Она гадала, видел ли Рики журнал – в очереди, в ресторане, еще где. Она инстинктивно набрала номер его мобильного. На последней цифре сердце ушло в пятки, и она дала отбой. Телефон в руке – будто радиоактивный. Реба его отложила, но кончики пальцев горели все равно. Интересно, Рики думает о ней? Может, тоже набрал ее номер и нажал на отбой? Часы на кухне показывали без четверти пять. Нет, наверное. Занят на работе.

Она хотела было позвонить Джейн, рассказать, что журнал вышел, но время к закрытию – вряд ли кто ответит. После четырех Элси игнорировала все средства коммуникации: еще закажут торт в последнюю минуту. Лучше прийти к ней завтра. Тогда можно и журнал занести. Реба положила телефон на зарядное устройство, и он тут же засверкал и запел «Динь-динь-бом, динь-динь-бом».

Надеясь развеселиться, первого декабря Реба поставила себе рождественский рингтон. «Вам звонят: Диди Адамс».

Реба слала Диди короткие письма и оставляла голосовые сообщения в часы, когда та была на работе. Никаких долгих томительных разговоров, а совесть спокойна. Адвокат по профессии, Диди, как и Реба, умела выведывать чужие тайны, не делясь при этом своими. Вот Джейн и Элси – те сами решали, когда и как разглашать свои секреты. Это и сблизило с ними Ребу: они умели принимать и не выпытывать. А в семье все иначе. Случись, например, землетрясение во время обеда, мама как ни в чем не бывало попросит: «Передайте соль». Мама избегала семейных конфликтов и дочерей склоняла к тому же. Может быть, Диди и выбрала себе такое занятие – раскапывать чужие правды, – потому что много лет прожила в лучезарном отрицании.

Телефонные бубенцы заливались на весь пустой дом. Реба погрызла заусенец. Пора ответить Диди. Сестра есть сестра. Хоть она и причинила боль, Реба любила ее больше всех на свете. На последнем звонке, не успел включиться автоответчик, она взяла трубку: – Алло.

– Привет, блудная сестра! – Теплый голос Диди пузырился, как яблочный сидр в голландской печи.

– Привет, Диди. – Реба села за стол и открыла журнал на своей статье.

– Мама! Я говорю с Ребой, – крикнула Диди. На заднем плане весело болтали. – Да, прямо сейчас! По мобильнику! Мама говорит, позвони ей. Она бы ответила, но мы на дне рождения дяди Вэнса, и у нее рот набит копченым лососем. Ты ешь копченого лосося?

Он не угрожает правам рыбы?

Реба вздохнула.

– Да, ем. Нет, не угрожает.

– Я так и думала. А свинину? Дядя Вэнс купил этот новый аппарат, в котором свинья поджаривается целиком меньше чем за два часа. Мы тут все в ожидании какого-то невообразимого барбекю. Но лично я, – Диди понизила голос, – и десяти центов не дала бы за эту дурацкую хреновину. Он купил его на «эБэе», господи помилуй. А хвастается так, будто колесо изобрел. Между тем, чтоб ты знала, два часа уже прошло, а свинья розовая, как младенческая жопка. Хорошо хоть тетя Гвен сделала пунш, вкусный как всегда. Спасла, можно сказать, праздник всем нам. Кстати, дядя Вэнс уже на глубине четырех стакашек мятного джулепа, сам себе поет «С днем рожденья тебя». Ну а мама, ты знаешь, ее напрягает, когда нажираются, так что она пихает в рот закуски и хохочет, будто мы в цирке, хотя, конечно, в каком-то смысле это натуральный цирк. – Она нервно хихикнула. Реба знала этот смешок. – Жаль, что тебя нет. Я спросила у мамы, говорила ли она с тобой в последнее время. Мама ответила, что нет. Если вдуматься, никто с тобой не говорил. Так что я взяла телефон и тебя набрала. Вообще-то думала, опять придется оставить сообщение, а ты – вот она! – Она замолчала – то ли переводила дыхание, то ли отпивала.

На заднем плане играл «Сель и синий горизонт»[56]. Диск мама ставила на всех семейных праздниках – утверждала, что это «хорошая фоновая музыка». Реба затосковала по дому. Пощупала кольцо.

– Нельзя так долго не звонить. Я понимаю, работа, часовые пояса, все трудно, но, милая, есть же люди, которые о тебе беспокоятся, – сказала Диди.

– Знаю. Прости меня.

– Я скучаю по своей сестренке.

– Я по тебе тоже скучаю. – Реба откинулась на спинку стула, стараясь, чтобы голос не дрожал. Ее переполняло, но она не могла дать себе волю. Не сейчас.

– Ты там как?

– Хорошо, хорошо.

– Угу, голос такой, будто аж прыгаешь от радости.

– Устала.

– Так устрой себе каникулы! Приезжай домой пораньше. Я тебе затем и звоню. Ты когда приедешь на Рождество?