– Ваше Величество, – начал он, – я должен быть с вами откровенен. Уверен, вы мне позволите – как преданному слуге вашего родителя, удостоившемуся бесценной его дружбы, – без утайки высказать все, что я думаю.

Я сразу приуныла, ибо знала по опыту: если собеседник просит разрешения говорить откровенно, значит, обязательно скажет что-нибудь неприятное.

– Я видел вас в обществе короля, – продолжил Бассомпьер, – и мне показалось, что Его Величество всеми силами пытается сделать вас счастливой.

– И потому лишает меня моих друзей, – раздраженно воскликнула я.

– Таков обычай… Сопроводив принцессу к мужу, ее свита должна в положенный срок вернуться обратно, – сказал Бассомпьер.

– Но почему? Почему… королева… не может оставить при себе своих друзей? – я не могла смириться с их потерей.

– Потому, Ваше Величество, что они не всегда понимают нравы и обычаи чужой страны, а долг принцессы – принять эти обычаи и породниться с новым для нее народом, – нравоучительным тоном произнес Бассомпьер.

– Я француженка. И никогда не стану никем другим, – строптиво заявила я.

Он вздохнул.

– Боюсь, именно в этом и заключается корень зла.

– Как можете вы просить меня породниться с этим народом?! Они же все еретики! – негодовала я.

– Перед свадьбой было сделано все, чтобы вы могли свободно исповедовать здесь нашу веру, – напомнил французский посол, – и я убедился, что король держит свое слово.

– Выслав моего духовника! – зло возразила я.

– Сомневаюсь, что вы очень уж скучаете по отцу Санси, – усмехнулся старый дипломат. – К тому же вам оставили отца Филиппа.

На это возразить мне было нечего. Отец Филипп действительно нравился мне куда больше, чем отец Санси.

– О, – вскричала я, – разве вы не понимаете? У меня похитили самых дорогих и любимых людей!

– Вы имеете в виду вашу гувернантку? – догадался Бассомпьер. – Она все понимает. Она опечалена – но разве вы потеряли ее навсегда? Вы можете писать друг другу, и через некоторое время она несомненно посетит эти берега. Да и вы нанесете когда-нибудь визит во Францию и встретитесь там с этой дамой.

Я едва не вышла из себя. Разве письма и редкие встречи могли заменить мне те доверительные беседы и шутливые разговоры, которые мы каждый вечер вели с Мами?

А Бассомпьер продолжал наставлять меня. Он видит, что главная причина наших с королем ссор – это мое отношение к супругу. Если бы я только стала чуть мудрее… попыталась бы приспособиться… то одержала бы блистательную победу. Король любит меня. И хочет любить еще сильнее. Он очень старается сделать меня счастливой, но я веду себя, как капризный ребенок; а ведь муж мой – монарх, и на плечах у него тяжким бременем лежат государственные заботы. Выходки мои лишь отравляют жизнь моему супругу, да и мне самой. Я своевольна и упряма, сказал Бассомпьер. Если бы мой отец был жив, он был бы крайне недоволен мной. Я слишком импульсивна; я сначала говорю, а потом уж думаю; я должна попытаться как-то обуздать свой темперамент.

Я нахмурилась, а Бассомпьер продолжил:

– Вы должны думать не только о себе. Осознаете ли вы, что из-за вашего поведения начались раздоры между Францией и Англией?

– Ну, тут обошлись бы и без меня… – пробормотала я. – Вражда между Францией и Англией длилась веками.

– Однако ей на смену уже пришла дружба. Ваш брак должен был лишь укрепить ее – и укрепил бы, если бы вы вели себя так, как мечтал ваш великий отец, – резко произнес французский посол. – А вместо этого вы со своими клевретами вздумали вести какую-то мелочную войну против собственного мужа, в результате чего все ваши приближенные были высланы… изгнаны… за разжигание вражды между вами и королем.

– Вы порицаете меня и моих друзей, а должны были бы встать на мою сторону, – обиженно проговорила я. – Я думала, вы француз и защитите меня.

– Я француз и, разумеется, буду вас защищать, – заявил Бассомпьер, – однако многое вы должны сделать сами. Вам надо изменить свое отношение к королю.

– А ему не надо изменить своего отношения ко мне? – вспылила я.

Бассомпьер вздохнул.

– Он многое готов для вас сделать.

– Он вернет мне моих друзей? – не сдавалась я.

– Вы знаете, что это невозможно, – сурово произнес Бассомпьер.

– Никогда не думала, что вы восстанете против меня, – сказала я и отвернулась, чтобы скрыть слезы обиды и возмущения.

Опустившись на колени, Бассомпьер поцеловал мне руку. Он целиком и полностью за меня, заявил он. Ради меня он готов на все. Вот почему он чистосердечно и без утайки поведал мне обо всех своих тревогах. Он надеется, что я пойму это правильно и прощу его, если он чем-нибудь меня задел.

Он был прекрасен и, даже каясь, оставался верен своим принципам. Поэтому я улыбнулась и сказала:

– Встаньте, Франсуа. Я понимаю, вы говорите и поступаете так ради моего же блага. Однако, если бы вы знали, как я устала от всеобщей заботы о моем благе!

Он улыбнулся. Я снова была милым, прелестным ребенком.

Должно быть, Бассомпьер решил, что с прочувствованным вступлением покончено. Настало время поговорить со мной серьезно, и он сразу же перешел к делу. Отношения Англии и Франции стали просто взрывоопасными. Англичан во Франции не любят, а высылка моих приближенных лишь подлила масла в огонь. Кое-кто из моих бывших слуг распускает слухи, будто в Англии со мной плохо обращаются, и разговоры эти заставляют моих земляков кипеть от гнева.

– Если бы герцог Бэкингем появился сейчас во Франции, то толпа тут же растерзала бы его в клочья, – заявил французский посол весьма серьезным тоном.

– Что ж, этот негодяй получил бы по заслугам, – заметила я.

– Можете себе представить, какое впечатление все это производит на короля. Да, дело явно идет к войне, – сказал он.

Я безмолвствовала.

– Поймите, дорогая моя леди, на вас обращено множество глаз. Вся Европа обсуждает вашу семейную жизнь. Ваша мать… ваш брат… они так надеялись, что вы укрепите дружбу наших стран. – Он смотрел на меня с надеждой и как-то просительно улыбался. – И сейчас ваши родные безмерно огорчаются, слушая те байки, которые без устали рассказывают люди из вашего окружения.

– И хорошо, если мать и брат обо всем узнают, – капризно заметила я.

– Но вам не на что жаловаться, – возразил Бассомпьер. – Вас приняли в Англии как истинную королеву. И супруг ваш окружил вас заботой и вниманием.

– Отняв у меня тех, кого я больше всего любила! – Я не собиралась соглашаться с доводами Бассомпьера.

В голосе дипломата послышалось раздражение.

– Я уже объяснил вам, миледи, что по обычаю ваша свита через какое-то время должна была вернуться домой. Вы не можете утверждать, что с вами – или с вашими друзьями – здесь плохо обращались. А Франция бурлит! Во всех городах и весях говорят о несчастье, постигшем французскую принцессу. Послушав ваших приближенных, можно подумать, что вас заточили в тюрьму, где вы и сидите теперь на хлебе и воде.