Он замолчал и смахнул со щек слезы.

– Не скажу, – тихо, зло ответил Глеб. – Я уйду сейчас.

– Нет, стойте… – вскинулся Куделин. – Стойте… Глеб, давайте поговорим.

– О чем?

– О Зине. Если она узнает…

– Я не скажу ей. Клянусь, – с отвращением повторил Глеб.

– Вы не понимаете, Глеб… – Куделин опять смахнул слезы со щек. Он теперь смотрел Глебу прямо в лицо, снизу вверх, продолжая стоять на коленях. – Что-то ужасное творится, что-то неправильное. Так жить нельзя.

– Опомнился… А о чем ты все эти двадцать лет думал? – Глеб автоматически перешел на «ты».

– Ни о чем. Все было хорошо. Я был счастлив с Зиной, ну и Нина… такой красивый роман… простите.

– Живи и дальше так. Можете спокойно встречаться с Ниной. Я ухожу от нее.

– Нет… Я не то говорю, не так… Мне страшно. – Куделин, кряхтя, встал с колен, отошел к окну.

– Чего тебе страшно?

– Я не хочу так жить. Это неправильно. Нет-нет, я не оправдываюсь! Я исповедуюсь. Знаете, даже рассказать было некому, а теперь… теперь я говорю все это вам, именно вам, Глеб. Если Зина узнает, что я столько лет… – Куделин, не договорив, схватился за голову.

– Что будет?

– Она не выдержит. Вы не представляете, как она меня любит. Как она любит детей… Она – самая лучшая жена на свете. Но она из тех людей, которых нельзя обижать. Нельзя, и все тут! Зина – такая трепетная, нежная… Я готов за нее умереть.

– Как странно… – удивленно произнес Глеб. – Ты готов за нее умереть, и ты изменяешь ей двадцать лет. Как это понять?

– Да. Да! Я поэтому и не видел ничего дурного в том, что с кем-то встречаюсь, ведь главное – я люблю Зиночку, я бы никогда ее не оставил…

– Ты идиот. Разве это утешит твою жену? Ведь двадцать лет – коту под хвост. Все вранье. Двадцать лет вычеркнуты из жизни. Не было любви, все – вранье, – четко повторил Глеб. В данный момент он говорил уже о себе.

– Вот-вот! Я думал – ничего страшного, а потом понял, каким это ударом станет для Зины. Разве утешит ее то, что я останусь с ней, что я не брошу ее с тремя детьми? Я уже предал ее… И дети! – с мукой в голосе протянул Куделин. – Если они узнают…

– Я никому ничего не скажу, – в третий раз повторил Глеб. – Они не узнают.

– Мы три раза с Ниной расставались. Вы не думайте, что мы с ней все это время… Потом она появлялась, и все вспыхивало вновь. Так красиво, так романтично… Но когда мы сошлись с ней в третий раз, после рождения Санечки… Это было словно против моей воли. По привычке, наверное. Она позвонила, я согласился на встречу… зачем?.. По привычке, да.

– А что, ты не мог послать Нину?

– Мне страшно. Пожалуйста… заберите ее. Заберите ее от меня.

Глеб был ошарашен. Но тем не менее он понимал Куделина. Нина – женщина упорная. Упрямая. Скала! Просто так не расстанется со своим любовником.

– Значит, Нина тебя любит, – решил Глеб. – Я вот только не понимаю, какого хрена она за меня эти годы цеплялась?..

– Я могу объяснить, – поспешно ответил Куделин. – Она говорила, что женщина не должна жить одна. Это неправильно, неприлично, стыдно и… даже пошло. Нина так и повторяла: «Вот расстанешься ты, Валя, с женой, и я тогда уйду от мужа…»

– На здоровье она не жаловалась? – неожиданно спросил Глеб.

– Кто? Нина? Да нет вроде… вот у меня, знаете, сердце стало пошаливать… Я не для жалости это говорю, а просто… Как будто в груди оно, сердце, так шевелится, прыгает, переворачивается, хлюпает… как живое существо… я его чувствую! И это все из-за вины… Я больше не люблю Нину. Вот сегодня – еле ее выпроводил. Думал – а ну как Зина с детьми чуть раньше приедет?.. Это же ужас… Завтра первое сентября. Всем в школу, в институт, в садик Санечке… Я так больше не могу. Заберите ее. Заберите, Христа ради!

– Куделин. Куделин, вот скажи… зачем Нина аборты делала? Если она тебя так любила… – не слыша собственного голоса, спросил Глеб.

– Так это не мои дети. Это от вас, – просто ответил Куделин. – Я ведь не дурак. Я понимал, что не могу свою жизнь с Ниной связывать. А она… вы простите, она не хотела ребенка от вас, она хотела – от меня. Это у нее целью было, идеей фикс – от меня родить.

– А почему ты так думаешь?

– Так она мне сама об этом говорила, прямым текстом! – удивился Куделин. – «Хочу от тебя ребенка, Валя!»

– Это понятно, что говорила… – пробормотал Глеб. – Но деторождение – процесс непредсказуемый… Если она встречалась с двумя мужчинами – откуда Нина могла знать, от кого… забеременела?

– Так она же все специально рассчитывала! Чтобы наверняка! – дивясь несообразительности Глеба, воскликнул Куделин. – С математической точностью… У женщин же есть этот… цикл. Дни овуляции, которые можно определить с помощью специальных тестов… Другие тесты… Потом, она подстраховывалась. Вам говорила, что… э-э… не может, а мне… наоборот. – Куделин покраснел, потупил глаза. Он уже откровенно поражался Глебовой несообразительности.

«Нина твердила, что у нее проблемы по женской части. Что она вряд ли сможет родить, хотя есть шанс, пусть и небольшой… – вспомнил Глеб. – Значит, от меня детей она точно не хотела…»

– А почему… почему она не хотела от меня ребенка? – опять не слыша собственного голоса, спросил Глеб. – Чем я был плох для нее?..

– Дело не в вас… То есть я этого не знаю… Но Нина твердила, что хочет ребенка только от меня!

– А почему – от тебя?..

– Она надеялась, что тогда я уйду из семьи. Все просто.

– А ты… ты свою Зину не хотел бросать…

– Да, – кивнул Куделин. – И потом, вы извините… раз уж мы обсуждаем такие тонкие, интимные вещи… я вам честно скажу – я хочу детей только от Зины. Это такая проблема, такой казус… Почему-то хочется детей только от определенного человека, а с чем это связано – я не знаю… Может, любовь. Может – физиология, что-то на грани животных инстинктов. Я до безумия люблю своих детей – но, знаете, не только потому, что они – мои… Но и потому, что они – и моей жены тоже!

Глеб молча смотрел на Валентина Куделина.

– От одной женщины детей не хочешь, а от другой – хочешь. И у женщин, наверное, так же. От одних мужчин они жаждут родить, от других – нет, – продолжил Куделин задумчиво, с печальной мечтательностью. – Мне нравится заводить с Зиной детей. Мне нравится, когда Зина, именно Зина – беременна. Так мило, так трогательно… Роды, волнения, хлопоты… Незабываемое. Я хороший отец – все говорят. У нас чудесные дети. Я бы и от четвертого ребенка не отказался, честно. Но только от Зины. Хотя последние роды, Санечки, – очень тяжелыми были. Кесарево Зине пришлось даже делать…

Глеб молчал. Внутри его все похолодело, окаменело.

– Вы не думайте, я любил Нину… И мне не жалко было подарить ей ребенка, если уж ей так приспичило. Не жаждал, но и не жалко, – оговорился Куделин. – Вы уж простите, но раз мы так откровенно… Я вам все скажу. Но Нине ребенок был нужен только для одной цели – увести меня из семьи. А я этого не хотел! Вы не представляете, в какой ад превратились наши с Ниной последние встречи… Заберите ее.