Некоторое время спустя началась новая война, на сей раз с этрусками, жителями крупного и могущественного города Вейи. Этот древний город лежал почти в ста стадиях (около 18-19 километров) к северо-западу от Рима, на крутой скале близ реки Кремеры, являвшейся притоком Тибра. Как пишет Дионисий Галикарнасский, «вейяне избрали в качестве предлога для войны захват Фиден, и отряжённые послы потребовали от римлян вывести гарнизон из этого города, а землю, которой римляне завладели, отобрав у фиденян, возвратить прежним владельцам. Но поскольку римляне не подчинились, вейяне с большим войском разбили близ Фиден лагерь, заметный даже издали. А Ромул, предвидя их выступление, отправляется с отборными воинскими силами и останавливается в полной боевой готовности у города фиденян. Когда же всё было готово к схватке, противники выдвинулись на равнину, вступили в битву и с неистовым пылом сражались долгое время, пока наступившая ночь не развела их, оказавшихся равными в бою. Вот таким образом сразились они в этой битве. Когда же вскоре состоялась новая битва, римляне одержали победу благодаря мудрости вождя, который занял ночью некую гору, отстоящую недалеко от лагеря неприятеля, и разместил на ней в засаде лучшие силы из всадников и пеших воинов, позднее подоспевшие из Рима. И вот, обе стороны сошлись на равнине и сражались таким же образом, когда Ромул подал сигнал тем, кто сидел на горе в засаде. Воины с боевым кличем обрушились с тыла на вейян и, напав на измученных людей, сами будучи бодрыми, без особого труда обратили их в бегство. Немногие из вейян погибли в битве, а большинство утонули, бросившись в реку Тибр (ведь она протекает мимо Фиден) с целью переплыть поток. Израненные и смертельно усталые, они оказались не в силах одолеть реку; а иные погибли в водоворотах от неумения плавать, не предвидя такого поворота событий, придя от страха в смятение духа. Если бы теперь вейяне осознали, что они с самого начала замышляли дурное и сохранили бы спокойствие, то никакого ещё большего несчастья не испытали бы. Но понадеявшись отомстить за прежние поражения и рассуждая, что с лёгкостью победят в войне, если основательно подготовятся, сильным войском, набранным в своём городе, и вместе с явившимся по дружбе от единоплеменников, вейяне напали на римлян. И вновь вспыхивает жестокая битва близ Фиден, в которой победу одержали римляне, много вейян убив, но ещё больше взяв в плен. Был взят также их лагерь, ломившийся от имущества, оружия и рабов, а также захвачены лодки, полные разного товара, в них-то и была перевезена через реку толпа пленников в Рим. И был отпразднован третий триумф Ромула, значительно более пышный, чем прежние. А немного времени спустя, когда от вейян пришли послы, взыскуя окончание войны и прощение за прегрешения, Ромул положил им следующее наказание: передать римлянам область, прилегающую к Тибру, так называемые “Семь пагов”, и оставить соляные разработки, что в устье реки, а также выдать пятьдесят заложников в знак ручательства в том, что больше они никакого мятежа не замыслят. После того как вейяне подчинились всем требованиям, Ромул заключил с ними договор на сто лет и начертал условия соглашения на стелах. Далее он отпустил без выкупа желающих уйти восвояси, а предпочитавших остаться (а их было гораздо больше, чем других), он сделал членами римской общины, распределил по куриям и предоставил им по жребию земельные наделы по эту сторону Тибра»329.

Ромул справил свой третий триумф в октябрьские иды (15 октября). Победа над вейянами была, пожалуй, самой крупной за весь период его правления, поскольку враги потеряли в общей сложности более 22 тысяч воинов330. Было захвачено и значительное количество пленников, которых Ромул провёл по городу в триумфальной процессии. Среди них можно было видеть и военачальника вейян — «человека уже старого, но не выказавшего на деле ни рассудительности, ни опыта, свойственных его годам»331.

Война с вейянами была последней войной Ромула. Вся его жизнь была поглощена войнами, но эта война была действительно последней...

Во время своего царствования Ромул не только вёл войны с соседями, но и занимался «государственным строительством». Именно ему приписывают все важнейшие нововведения и создание самой структуры Римского государства. Правда, крайне сложно установить точное время проведения тех или иных преобразований первого римского царя.

Социальная структура римского общества при Ромуле была достаточно простой. Согласно сообщениям античных авторов, царь разделил весь народ на патрициев («знатных родом и доблестью», «состоятельных и удачливых», «отцов», patres) и простолюдинов («простой народ», populus, «плебеев»)332.

Считается, что патриции являлись первоначальным, коренным населением Рима и составляли римскую родовую общину. По мнению учёных, в её состав на первых порах входило не более 100 родов, поскольку Ромул включил в сенат всего 100 сенаторов — глав больших патриархальных семей, очевидно, по одному представителю от каждого рода333. После объединения с сабинянами число родов удвоилось и сенаторов, соответственно, стало 200334.

Известно, что у каждого римского рода были своё имя, общий предок, свой культ и даже жрец335. Ежегодно проводились собрания всех членов рода для совершения религиозных обрядов и решения внутренних вопросов. Кроме того, каждый род имел своё особое кладбище. Существовал и обычай кровной мести за убийство своего сородича336. Мужчины того или иного рода входили в состав той или иной курии (союза мужей-воинов) и в случае военных действий были обязаны участвовать в походах.

Установлено, что основной ячейкой общества в раннем Риме была большая патриархальная семья (familia), включавшая в себя несколько поколений родственников. Во главе семьи стоял отец семейства (paterfamilias), имевший право жизни и смерти над домочадцами. В семью входили жена отца семейства, его сыновья со своими жёнами, незамужние дочери и внучки, внуки со своими жёнами, иногда правнуки и правнучки, а также рабы. В качестве составной части патриархальная семья входила в род и получала от последнего земельный участок (у каждого рода была принадлежавшая ему земля). Этот участок семья обрабатывала силами всех своих членов и получала с него урожай, необходимый для пропитания.

Из среды патрициев следует чётко выделять «отцов» (patres), которые получили такое наименование «либо из-за большего возраста по сравнению с другими, либо потому, что у них уже были дети, либо из-за знатности рода, либо из-за всего вместе»337. Принято считать, что эти «отцы» и являлись главами больших патриархальных семей, из которых состоял тот или иной род, и составляли родовую верхушку патрициев, входившую в сенат. Собственно же патрициями именовались как раз члены семей «отцов» (то есть их потомство)338.

Впрочем, Дионисий Галикарнасский отмечает, что некоторые писатели «обвиняют город в низком происхождении и говорят, что они были названы патрициями не по такой причине, но оттого, что только они имели возможность указать на своих отцов, тогда как другие, будучи беглецами, свободных отцов назвать не могли. В качестве доказательства они приводят то, что, всякий раз, как царям требовалось созвать патрициев, глашатаи призывали их по имени и имени отца, простолюдинов же всех вместе собирали на народное собрание какие-то слуги, трубя в бычьи рога»339.