Пастух с отвращением сплюнул на траву:

— Может, не надо?

— Делай, что говорят, дурак!

Эвритион с тем же скучающим видом схватил Нико огромной ручищей за шею и приподнял его с земли. Такой прием, наверное, применяют в рукопашной борьбе.

— И меч прихвати, пожалуйста. — В голосе Гериона прозвучало плохо скрытое раздражение. — На свете нет ничего, что я ненавидел бы больше, чем стигийскую сталь.

Эвритион поднял меч, выбитый из руки Нико. Только в этом случае он действовал со всей осторожностью, стараясь не коснуться его лезвия.

— А теперь, — приветливо сказал Герион, — мы продолжим нашу приятную экскурсию. Предлагаю вернуться в дом, где на веранде нас ждет завтрак. А оттуда с помощью Ириды пошлем коротенькое сообщение войску титанов.

— Вы злодей! — вскричала Аннабет.

— Не нервничайте, дорогуша, — улыбнулся Герион. — Как только я передам в их руки мистера ди Анджело, вы и ваши спутники можете быть свободны. Не люблю мешать поиску. Кроме того, мне неплохо заплатили за то, чтобы я обеспечил вам безопасный проход через мои владения. К сожалению, эта услуга не распространяется на мистера ди Анджело.

— Кто вам заплатил? — спросила Аннабет. — О чем вы говорите?

— Не важно, милая барышня. Итак, отправляемся?

— Подождите! — громко сказал я, и Орф тут же зарычал. Я застыл, стараясь не шевелиться, чтобы ему не пришла мысль все-таки разорвать мне горло. — Герион, вы, кажется, считаете себя деловым человеком. Предлагаю вам сделку.

Герион с интересом прищурился.

— Что за сделка? У вас имеется золото, молодой человек?

— У меня имеется кое-что получше золота. Есть возможность совершить бартер.

— Но, мистер Джексон, у вас нет ровно ничего.

— Можно заставить его вычистить конюшни, — невинным голосом заметил Эвритион.

— Согласен! Если не сумею, можете располагать нашей свободой. Всех нас, учтите. Сможете продать нас всех Луке и получите уйму золота.

— Это если кони не съедят вас раньше, молодой человек, — заметил Герион.

— Но даже в этом случае вы получите моих друзей, — возразил я. — Зато если я добьюсь успеха, то вы беспрепятственно пропускаете всех нас, включая Нико.

— Нет! — закричал Нико. — Не надо мне твоих одолжений, Перси! Я не нуждаюсь в твоей помощи!

Герион захихикал.

— Перси Джексон, эти стойла не чистились уже лет тысячу. Хотя, должен признать, ваше предложение не лишено интереса. Если убрать навоз, я мог бы расширить конюшни. Да, мысль неплохая.

— Тогда что же вы теряете?

Но хозяин ранчо еще колебался.

— Э-э, ладно. Принимаю ваше предложение. Только имейте в виду, вы должны управиться до захода солнца. Если не успеете, ваши друзья будут проданы. Вот когда я разбогатею!

— Заметано.

Он кивнул.

— Все возвращаемся в дом. Будем ожидать возвращения вашего друга на веранде.

Эвритион бросил на меня заинтересованный взгляд, при желании в нем можно было прочесть сочувствие. Потом он свистнул, Орф спрыгнул с моей груди и одним махом взгромоздился Аннабет на колени. Она вскрикнула. Я знал, что Тайсон и Гроувер не отважатся на какой-либо решительный шаг, пока она будет в заложниках.

Я выпрыгнул из вагончика, обернулся, и наши глаза встретились.

— Надеюсь, ты соображаешь, что делаешь, — тихо сказала Аннабет.

— Я тоже сильно на это надеюсь.

Герион уже сидел за штурвалом. Эвритион потащил Нико на заднее сиденье.

— Итак, прежде, чем зайдет солнце, — напомнил мне Герион. — Ни минутой позже.

Он расхохотался мне прямо в лицо, нажал на клаксон, раздался гудок, и «муу-мобиль» рванул с места.

Последняя надежда покинула меня, как только я увидел зубы этих страшных коней.

Когда я подошел к ограде загона, мне пришлось задрать футболку и прикрыть ею нос, чтобы не дышать этим жутким смрадом. При моем приближении один из коней, с трудом преодолевая море навоза, которое доходило ему до колен, подошел ко мне и злобно заржал. Зубы его обнажились, и я увидел, что они похожи на острые медвежьи клыки.

Мысленно я стал разговаривать с ним, я всегда так делаю при встрече с лошадьми.

«Привет! — сказал я ему. — Я тут надумал почистить ваши конюшни. Правда, здорово?»

«Здорово, — пророкотал он в ответ. — Входи, входи. Мы тебя съедим. Вку-у-усный такой полукровка».

«Но я сын самого Посейдона. Это он, мой отец, создал коней».

Как правило, в обществе этих четвероногих напоминание о моем отце всегда обеспечивало мне наилучший прием, но сейчас — не тут-то было.

«Тем лучше! — с энтузиазмом откликнулся конь. — Пусть и Посейдон приходит. Мы съедим вас обоих! Морепродукты совсем не плохое лакомство!»

«Морепродукты!» — ржанием отозвались другие кони, бродя по загону.

Воздух над нами был полон жужжащих мух, а вонь от жары становилась все хуже. Мысль разгрести эту грязищу возникла у меня, когда я вспомнил о том, как легко справился с такой же задачей Геракл. Он изменил русло реки и направил ее течение прямо через конюшни, чтобы вода смыла и унесла с собой всю грязь и навоз. К тому же я прекрасно знал, что мне удается отлично справляться с водой.

Только сейчас дело сильно осложнялось тем, что мне было никак не приблизиться к этим мерзким лошадям. К тому же река оказалась гораздо дальше от конюшни, чем я думал, примерно в полумиле от нее. Так что задача справиться с какашками становилась невыполнимой прямо на глазах. Поблизости валялась заржавевшая до невозможности лопата, я взял ее в руки, копнул и перебросил кучку дерьма через забор. Замечательно получилось! Теперь еще четыре миллиарда раз повторить, и все будет отлично.

Солнце стало клониться к западу. В лучшем случае у меня остается еще несколько часов. Нет, все-таки моя единственная надежда — это река, сказал я себе. По крайней мере, у воды мне лучше думается. И я побежал по склону холма к реке.

* * *

Когда я оказался у самой воды, то увидел на берегу какую-то девочку. Она сидела там, словно ждала меня. На ней были джинсы и зеленая футболка, а в ее длинные каштановые волосы красиво вплетались стебельки речной травы. Она строго смотрела прямо на меня, скрестив руки на груди.

— Нет, ты этого не сделаешь, — твердо сказала она.

— Ты наяда, наверное? — догадался я.

— Конечно, а кто же еще? — Наяда закатила глаза, изображая возмущение моей недогадливостью.

— Но ты говоришь по-английски. И сидишь не в воде, а на берегу.