Он подергал ручку и обнаружил, что дверь заперта. В верхней ее половине был витраж, и Кляйн выбил его головой Борхерта, смахнув стекло с рамы ее щекой. Сунул голову внутрь и услышал, как та мягко стукнулась об пол. Смог прислониться к косяку, чтобы задрать ногу и встать на ручку, а потом схватился за край разбитого окна и подтянулся, забрался рукой глубоко внутрь и отпер дверь. Спустя миг он уже был внутри.

Кляйн включил прикроватную лампу и встал у постели, наблюдая, как спит Рамси. Тот казался таким мирным, безмятежным, его лицо было бледным и неподвижным, словно вылепленным из воска. Даже жалко будить.

Кляйн поставил голову Борхерта на тумбочку, лицом от кровати. Вытащив секач из-за ремня, присел на край матраса.

– Рамси. Просыпайся.

Лицо Рамси сморщилось, превратилось из воска в плоть и обратно. Всё еще мутные глаза слегка встрепенулись, раскрылись, постепенно сосредоточиваясь на лице Кляйна. Сперва они просто уставились на него, потом в них начал расти тупой вязкий страх.

– Всё в порядке, Рамси, – сказал Кляйн. – Это я, Кляйн.

«Более-менее».

– Этого я и боюсь, – сказал Рамси, хриплый со сна.

– Нечего бояться.

– Что с вами случилось? – спросил Рамси. – Вы умерли?

Кляйн опустил на себя взгляд, увидел промокшую от крови грудь:

– Со мной ничего не случилось. Это я с ними случился.

– Что это значит? – спросил Рамси, повышая голос, и Кляйн показал на прикроватную тумбочку:

– Вот, например.

Рамси повернулся и увидел затылок Борхерта. Хотел заговорить, но только завопил. Кляйн поднял секач и покачал головой, и тогда Рамси замолчал. Перевел взгляд обратно на голову, громко сглотнул.

– Это Гус? – спросил он с таким видом, будто готов расплакаться.

– Конечно, нет, – сказал Кляйн. – Это Борхерт.

– Я вам не верю, – ответил Рамси.

Кляйн вздохнул. Отложил секач на кровать, потянулся и повернул голову лицом к Рамси:

– Теперь веришь?

Рамси только кивнул.

– Просто хотел, чтобы ты держал руку на пульсе событий, – сказал Кляйн. – Подытожим: я убил охранников у ворот. Потом вырезал всех в каменном доме, где живет Борхерт. Вернее, жил. А значит, ты следующий на очереди к власти?

– Я или Денардо, – сказал Рамси. – Вы планируете убить и нас?

– Я не хочу тебя убивать, – сказал Кляйн. – Денардо тоже девятка?

Рамси кивнул.

– Всего две девятки?

– Нет. Нас четверо. Но остальных не изберут.

– Почему?

– Все сложно. – Рамси начал понемногу успокаиваться. – Просто скажем, что одному не интересно, а второй заработал слишком много врагов.

– Мне убить Денардо?

– Что? – спросил Рамси.

– Ты уверен, что опередишь его?

– Почти уверен.

– Надо быть твердо уверенным.

Он следил, как Рамси думает, медленно перебирает мысли в голове.

– Могу оставить тебе голову Борхерта, если это поможет, – сказал Кляйн.

Рамси с перепуганным видом затряс собственной:

– Не поможет.

– Ладно, – ответил Кляйн. – Тогда Борхерт отправится со мной.

– Уверен, – наконец сказал Рамси.

– Хорошо. Отлично. Теперь слушай очень внимательно. Чтобы позволить тебе жить, мне нужно одно обещание.

– Какое?

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое, – сказал Кляйн. – Я больше никого из вас не хочу видеть.

– Ну конечно, я скажу да, – ответил Рамси. – Но как вы мне поверите?

– Оглянись, Рамси. Сходи наружу и пересчитай мертвецов. А потом подумай, сколько их и что все они – не я. Единственное, чего они мне желали, – смерти, и я единственный, кто остался жив.

Рамси сглотнул, кивнул.

– Разве мир не лучше войны?

– И опять же, – ответил Рамси, слегка привставая в постели на культях, – что я могу сказать, как не да?

Кляйн еле заметно улыбнулся, чувствуя, как трескается засохшая кровь у уголков рта.

– Всегда есть Гус.

– А что Гус? – спросил Рамси.

– Нарушишь слово – и я убью Гуса. Буду присылать его тебе по кусочкам.

– А что мне Гус?

– Вы поссорились, но что такое какая-то религия для двух старых друзей? Кроме того, он вернется в семью.

– Это он вам сказал?

– Он еще не знает, – ответил Кляйн. – Но он вернется.

– Откуда вы знаете? Вы что, какой-то пророк?

– Сам начинаю задумываться. Так что решаешь? Мир или война?

Рамси долго буравил его взглядом.

– Мир, – наконец сказал он и протянул культю.

– Для меня сойдет, – сказал Кляйн и коснулся ее собственным обрубком. Убрал секач обратно за ремень и, подхватив голову за волосы, направился к двери.

III

Вдали был охранник, неспешно прогуливался, но Кляйн растворился в тенях и позволил ему жить. Медленно подошел к воротам, но те всё еще были такими же пустыми, как он их оставил, мертвые по-прежнему оставались мертвыми и удобно лежали на своих местах. Неужели с тех пор, как он зашел, не прошло двух часов, удивился Кляйн, а потом спросил себя, не ловушка ли это. Он шел, чувствуя, как волосы встают дыбом, и ожидал выстрелов сзади.

Но выстрелов не было. Кляйн медленно и осторожно миновал ворота без всяких помех, а потом отправился дальше по дороге, очень усталый. Патроны из карманов бросал в пыль на обочине – один за другим. Сперва прошел мимо места, где спрятал машину, но потом вернулся и нашел ее, закинул внутрь голову Борхерта, сел, завел мотор.

Он остановился у закрытой заправки с таксофоном в конце парковки. Пепельница машины оказалась забита мелочью, и он всю забрал с собой. Дождавшись оператора, назвал город, попросил соединить его с полицейским участком.

– Второй участок, – произнес голос.

– Я ищу Фрэнка, – сказал Кляйн.

– Какого Фрэнка? – уточнил голос.

– Детектива. Он просил меня позвонить. Насчет инвалидов.

– Ах, этого Фрэнка, – протянул офицер. – Фрэнка Меттерспара. Он еще в больнице. Может, расскажете мне?

– Могу только Фрэнку. Я перезвоню. – Кляйн повесил трубку.

Тут же снова набрал оператора, снова назвал город, попросил соединить с больницей.

– Какой больницей? – спросила она.

– Самой большой, – ответил он, а потом нетерпеливо ждал связи.

Когда ему ответили, Кляйн сказал, что он флорист, что он в другой больнице с охапкой цветов для некоего Фрэнка. Мэттерболла или что-то в этом роде, не может разобрать почерк на открытке. Он ошибся больницей?