Московского военного округа. А с июля 1922 года заместитель начальника особого отдела округа.

* * *

Должность, которую занимал Владимир Горев, в системе контрразведки была, несомненно, высокой. Это при том что Владимир Ефимович был совсем еще молодым человеком. Казалась бы, служи да радуйся. И Горев служил, трудился, как привык с младых ногтей. Однако прекрасно понимал: базового военного образования у него нет. Боевой опыт, обретенный кровью и потом на фронте, есть. Умение вести контрразведывательную работу, накопленное в борьбе с польскими шпионами, есть. А вот крепкой академической военной теории, которую можно получить только в стенах военного учебного заведения, нет.

Все было как-то недосуг, то война с чехам и белогвардейцами на Востоке, то горячие бои с поляками на Западе. А теперь вот высокая должность, все вроде заслуженно, честно и правильно, можно, что называется, и передохнуть. Но Горев отдыхать и почивать на лаврах не хотел. Он хотел учиться. И когда Владимир Ефимович подал рапорт, откровенно говоря, не все его поняли и поддержали. Кто-то из сослуживцев так и сказал, мол, отучишься ты, «академиком» станешь, но время-то уйдет, выпадешь из обоймы. А потом куда? Тогда он только улыбнулся в ответ: не переживай, найдется для меня обойма. И ушел на курсы начальствующего состава в Военную академию РККА. Успешно окончил их и вновь поступил, теперь на Восточный факультет этой же академии.

На факультете изучали восточные языки, страноведение, общественно-политические предметы и международное право, а также военные науки общего академического курса.

Учился жадно, особенно был охоч к освоению иностранных языков. Впрочем, это у него еще с гимназических времен. Немецкий, французский, а теперь вот и китайский. Говоря современным языком, к учебе подходил творчески. Ведь китайский язык сложный. Как-то оставшись после лекций, решил показать свои языковые разработки преподавателю академии, известному востоковеду Всеволоду Колоколову. Горев знал, что профессор трудится над новой систематизацией иероглифов для составления словарей и изучения языка. Владимир Ефимович разработал свою систему, так называемую классификацию по четырем углам. Кстати, она существует и до сих пор.

Колоколов с интересом выслушал Горева, загорелся идеей, предложил подумать, поработать вместе, чтобы сделать систему более совершенной. Он слушал Владимира Ефимовича, удивлялся, восхищался оригинальным мышлением молодого красного командира. Потом оторвался от текста и сказал Гореву.

— Вам бы наукой заняться…

— Наукой! — мечтательно произнес Горев. — Это было бы здорово, Всеволод Сергеевич. Только кто же меня в нее пустит.

— А я похлопочу, — сказал профессор, — обязательно похлопочу.

К сожалению, хлопоты Колоколова ни к чему не привели. Горев оказался прав. В науку его не пустили. Ему-то толком и доучиться не дали. В мае 1925 года вызвали, и как в песне поется: «Дан приказ ему на запад…» Только Гореву приказали убыть на Восток, в Китай.

В начале 1924 года в городе Гуанчжоу провинции Гуандун правительство Южного Китая под руководством Сунь Ятсена, Гоминьдан и компартия Китая достигли договоренности о создании единого национального фронта. Сунь Ятсен установил дружественные отношения с Советским Союзом и обратился с просьбой направить в Китай политических и военных советников и оказать помощь в создании Национальной революционной армии.

Горева направили советником в 4‑й корпус китайской армии. Страна жила тяжело. Никаких привилегий у советников не было. Как писал профессор М. Капица: «Советники делили с солдатами и офицерами НРА и трудности похода и радости побед. Тяжелые условия жизни, отсутствие теплой одежды, плохое питание, болезни, изнурительная работа — ничто не могло сломить их высокого духа».

Главную свою задачу Владимир Ефимович видел в повседневной работе в воинских частях. Надо было глубоко изучить состояние войск, уровень боевой подготовки. А уровень этот, откровенно говоря, был не высок. Это говорило только об одном — надо, засучив рукава, заниматься организацией занятий. А это дело трудное, не каждому под силу. Приходилось усаживать за парты офицеров, читать им лекции, организовывать показные учения.

Работать с китайцами было не просто. «Среди китайских военачальников, — отмечал в своей книге «Записки военного советника в Китае» генерал-лейтенант А. Черепанов, — было тогда немало совершенных профанов в военном деле. У некоторых были излишне развиты самомнение или ложный стыд. При принятии решений они избегали предварительного обмена мнениями с советниками, а в критический момент теряли самообладание и способность руководить военными операциями».

Случалось такое и с Владимиром Горевым. И тогда руководство боевыми действиями приходилось брать на себя. Вскоре китайские генералы на деле убедились в глубине его военных знаний и умении командовать войсками.

Он всегда был рядом с китайскими командирами. Помогал правильно оценить обстановку, принять решение, организовать взаимодействие, отдать приказания.

«…Весьма большую пользу, — писал один из советских специалистов А. Хмелев, — в ряде решительных моментов принесли советники корпусов и дивизий. Если бы не было при корпусах и дивизиях наших военных советников… то вполне возможно, что ряд генералов допустил бы партизанщину, что могло бы, конечно, привести к поражению правительственных войск».

Более двух лет продлилась командировка Владимира Горева в Китай. Он работал в Гуанчжоусской группе войск, руководил разведывательной деятельностью в южных районах Китая, создавал разведшколу для подготовки специалистов-разведчиков, принимал участие в Северном походе, штурмовал Учан.

Переводчица, китаистка Вера Вишнякова-Акимова, которая работала в эти годы в Китае, в своей книге «Два года в восставшем Китае 1925–1927. Воспоминания» так вспоминает о встрече с Владимиром Горевым.

«В день нашего приезда ко мне подошел один молодой военный, которого знали в группе под фамилией Гордон. Он напомнил, как весной 1924 года на квартире у профессора В.С. Колоколова, где собрались студенты Института востоковедения, он делал сообщение об изобретенном им новом способе классификации китайских иероглифов по четырем углам. Я едва узнала слушателя восточного факультета Военной академии В.Е. Горева. Пытаясь придать себе солидный вид (в то время ему было всего двадцать шесть лет), он отпустил бакенбарды и обзавелся огромной шкиперской трубкой. Однако веселое, озорное выражение лица выдавало возраст. Словари по его системе теперь очень популярны даже в самом Китае».

Весной 1927 года его заслуги были высоко оценены. Владимир Ефимович Горев получил орден Красного Знамени. Поздней осенью того же года он возвратился в Москву.

По итогам своей командировки в Китай Горев под псевдонимом «Высокогорец» написал книгу «Китайская армия».

* * *

Изучая биографию Владимира Горева, не перестаю удивляться, куда только не бросала судьба моего героя. Как говорят на Руси: «Из огня, да в полымя». К тридцати своим годам кем он только не был — гимназистом, студентом-путейцем,