— Что ж, я понял, — вздохнул оборотень. — На ужине мне тоже прикажешь старуху отвлекать?

— Ты — единственный, у кого эта затея удастся. Похоже, Прах к тебе неравнодушна.

— Знаю.

Ревность, взявшаяся из ниоткуда, кольнула под самую правую лопатку.

— А Заяц, с которым ты хочешь провести целые сутки, неравнодушен к тебе, так что один один, — метко подметил Лис и цокнул языком.

— Разве, твоя метка не спасет меня от посягательств со стороны? — вспомнила я про недавний «подарок» оборотня. — Как она, кстати, работает?

— Она работает так, что если на твою жизнь посягнут, я имею полное право проломить посягнувшему хребет.

— Опасно.

— А ты как думала? Как на жизнь в прямом ее смысле, так и на личную, поэтому имей ввиду. Ромашка. Нет, не хочу тебя так называть, — прошипел обладатель лисьего хвоста и приподнял мое лицо пальцами за подбородок, приблизив к своему лицу. — Хочу называть тебя по имени.

— И я тебя, — неожиданно для самой себя выпалила я.

— Неужели? А если окажусь Евпатием?

— Буду называть тебя Евпатушкой.

— Знаешь, а мне нравится, — прыснув от смеха, заявил мужчина и, облизнув мои губы, отстранился. — Тогда я к старухе. Если что, ты сама попросила об этом.

— Но ты же не будешь совсем увлекаться, — обидчиво выпятила я губу, наблюдая за тем, как оборотень медленно пятится к кустам.

— Да кто ж меня знает…

— Лис!

— Аха-ха! — рассмеялся тот и, внезапно кардинально поменявшись в лице, серьезно произнес: — Я ждал тебя столько лет не ради того, чтобы изменить своим чувствам. Чувствам искренней… ненависти к твоему предательству! Всё, пока!

Махнув рукой, оборотень был таков, а светящиеся бабочки в моем животе ожили, как по волшебству. Ожили и запорхали, стукаясь о стенки.

Заяц довольно быстро отошел от шока, когда снова увидел меня на пороге своего дома. Думал, заберет меня Лис коварный, но нет. Своему слову я осталась верна, и с этого началось наше совместное времяпровождение с длинноухим. Развлекательную программу он не подготовил, а потому пришлось импровизировать.

Для начала, я решила исполнить один из заветов Праха и накормить Зайца мясом. Его затошнило от одних только слов об этом, но делать нечего. Хочешь оставаться человеком — должен быть всеядным, а не одну траву лопать. К счастью, проблем с поиском мяса у нас не возникло. Скорость оборотня позволяла ему охотиться ровно с таким же успехом, как и хищникам. Утка оказалась поймана в два счета, пожарена так же скоро. Самым трудным оказалось запихать непривычную пищу в мальчишку, которому трудно было скрыть отвращение. Пусть я и слышала о том, что крольчихи в случае нехватки белка пожирают собственное потомство, Заяц нехватку в белке восполнять не хотел. Мягкими уговорами мне удалось заставить оборотня съесть несколько кусочков, которые почти сразу же попросились наружу.

От этого вида мне подумалось, что все-таки Зайцу в шкуре обращающегося приходится чуть ли не тяжелее всех остальных. Мало того, что сердце из груди выпрыгивает при приближении хищников, так еще и удовольствия от вкушения ароматной дичи не испытывает.

На столь печальной процедуре его мучения на сегодня закончились. Весь оставшийся день мы занимались откровенной, но веселой ерундой. Поиграли в отсыревшие карты, которые откуда-то нашлись в норке, делали свистульки из травинок, сходили на заячью полянку, где парень показал мне очаровательных зайчат, умещающихся на ладошке.

И что самое необычное — он понимал, о чем пищат его сородичи и вел с ними целые диалоги, пока я нетерпеливо ерзала рядом и спрашивала: «Ну, что он сказал? А она что сказала? А вон тот?» Разумеется, Волк тоже разбирал, что гавкают и навывают в его стае, но Лис никогда не показывал мне своих братьев по виду, а потому такой феномен, как диалог с животным, вызывал у меня искреннее удивление и недоумение.

— Кто-нибудь из них обращался при тебе? — возник у меня вопрос, и оборотень коротко кивнул.

— Да. Трое из них. Когда-то я делил норку с такими же, как я, но в итоге остался один.

— Зайчихи тоже были?

И лисихи… лисички, наверное, делили нору с Лисом. Получается, ожидая меня, рыжий отступал от своей природы. На сердце потеплело, и я не удержала довольной улыбки. Заяц же подумал, что улыбка эта адресована ему и ухмыльнулся.

— Были, но меня они не интересовали. Я спариванием не озабочен.

Почувствовала, как кровь прилила к щекам от одного слова «спаривание», хотя с биологической точки зрения — слово самое обыкновенное. Ох уж эта массовая развращающая культура…

— Вместо этого я ждал тебя, — внезапно выдал мальчишка, и я чуть воздухом не поперхнулась от неожиданности.

— Почему меня?

— Как бы тебе объяснить? — задумчиво подергал носом Заяц, совсем как его сородичи. — Ты для всех нас была как сказочная фея. Нам было известно, что Лис постоянно бегает в деревню и ждет твоего возвращения, но мы воспринимали этот факт одинаково. Либо ты не вернешься, либо тебя не существует, и он просто выдумал тебя, как повод не терять надежду выбраться отсюда. Больше всех была недовольна Прах, которая постоянно просила Лиса поставить ей метку, но…

— Прах просила его об этом? — перебила я заболтавшегося оборотня.

— Ага. Хоть она и воспитала нас, как своих детей, к Лису у нее всегда было особенное отношение. И он относился к ней хорошо до первой такой просьбы. Потом их отношения начали ухудшаться и дошли до того, что эти двое вообще перестали пересекаться. Но теперь я понимаю, почему.

— Почему? — с придыханием спросила я.

— Потому что он всё время любил тебя. И не хотел верить в то, что ты не вернешься. Очень жаль, что я в это не верил, — добавил парень, грустно сдвинув брови и поглаживая зайчонка, лежавшего на его ладони. — Ты и правда сказочная фея. Такая смелая, красивая и добрая, что я не хочу расставаться с тобой.

Как же искренне и по-детски наивно прозвучали его слова. Едва не прослезилась. Смелая? Скорее глупая и импульсивная. Красивая? О вкусах не спорят, но секретарше Андрея Аркадьевича даже в подметки не гожусь. Добрая? Это тоже с какой стороны посмотреть. Скорее справедливая, но одно с другим не всегда удачно сочетается.

— Значит… Прах была очень рада, когда встретила вас? — аккуратно перевела я разговор на другую тему.

— Очень. Другие обращались быстро, но только не мы. И она была такая счастливая, когда готовила нам или учила нас. Да, она учила нас читать, но научился только Волк. А нам быстро надоело. Рассказывала о своем мире. А, еще она читала нам сказки. Много сказок. Я помню почти все.

— И… она не хотела бы отпускать вас обратно?

— Конечно же, нет. Она же останется здесь совсем одна, если мы вернемся. Кого бы устроила такая участь? Никого.