уже казалось, что Сабрине все же удастся провернуть то, что она задумала, за спиной куклы раздался звук шагов, хлюпающих по лужам.

Сабрина обернулась, пытаясь придумать отговорку, – любую, хоть что-то, но голос в голове (который всегда такой умненький-разумненький и который постоянно обижает ее, называя «глупой куклой») молчал.

Впрочем, отговорки Сабрине не понадобились. Кажется, хлюпающий по лужам мистер ее не заметил.

Нечто, напоминающее плохо сшитого человека в бесформенном пальто, крадущейся походкой подошло к двери темно-красного фургона хозяина балагана. Это нечто замерло, огляделось по сторонам и вдруг начало совершать весьма странные вещи. Человек в бесформенном пальто неожиданно задергался и забился, будто в судорогах. Он растрепал свои сальные лохмы, насильно заставил себя тяжело дышать, да и вообще отчаянно попытался придать себе вид, словно только что откуда-то прибежал. Затем вспрыгнул по ступенькам и принялся лихорадочно бить в дверь кулаками – от этого, казалось, весь фургон вот-вот перевернется.

– Сэр! Откройте! – завопило это нелицеприятное, странно себя ведущее существо голосом Заплаты. – Сэр! Скорее проснитесь! Сэр!

– Да что же это такое?! – закричал Брекенбок, а затем, спустя пару мгновений, дверь распахнулась. Хозяин балагана замер на пороге с таким видом, будто намеревался совершить убийство. – Мне дадут сегодня поспать, или нет?!

– Сэ-эр?

Выглядел Заплата еще хуже, чем обычно (то есть не просто, как побитая собака, а как собака, которую хорошенько отделали). Он запыхался, глазки навыкате – вываливаются из разношенных век, волосы растрепаны, пальто нараспашку – кажется, он потерял последнюю пуговицу.

– Ну, держись, Заплата! – Хозяин балагана навис над своим приспешником. Шут забыл колпак в фургоне, и сейчас даже его лысина была настроена весьма угрожающе.

– За что? – не понял Заплата. Ну, за что держаться?

– Не «за что», – ответил Брекенбок. – А «что».

– «Что»?

– Да: «что»! Что случилось, подери тебя Осень?

В балагане все знали, что если Брекенбок начал ругаться по-Льотомнски, если он упоминает осень, то самое время бежать, не оглядываясь.

– Что случилось такого, – продолжал шут, – что ты заявляешься и оббиваешь краску с этой моей красивенькой дверцы своей грязной облезлой ручонкой?

– Это там! Там! В городе, сэр! Оно!

– Что ты несешь? – Брекенбок яростно зевнул и грозно сдвинул брови. – Что за блоха тебя укусила? Постой-ка! Тебя что, блоха укусила?

– Окно! Дерево! Морда в рамке! Они там!

Заплата выглядел таким взволнованным, то ли счастливым, то ли перепуганным, что Брекенбок понял: дело серьезное. Убийство Заплаты откладывалось на пару дней или глав.

– Я вообще ничего не понимаю, – проворчал Талли Брекенбок.

– Ну я же вам рассказываю! – заламывая в отчаянии руки, провыл Заплата.

– Нет, ты несешь чепуху! Тебе, что, кошмар приснился? Люблю слушать чужие кошмары. Расскажи все по порядку.

Но Заплата, вероятно, то ли не знал, что такое «по порядку», то ли действительно пребывал сейчас в состоянии совершеннейшего душевного потрясения и расстройства, отчего начал излагать строго «от обратного»:

– Я залез на дерево! А еще там была злющая псина…

– Постой-ка, – прервал Заплату Брекенбок. – Куда ты залез?!

– Ну, на дерево! Это такие штуки, которые растут из земли и…

– Я знаю, что такое дерево, болван! Где ты его нашел?

– На аллее Ффру.

– Что ты делал на аллее Ффру?

– Решил прогуляться.

– С каких это пор ты прогуливаешься на аллеях?

– Все из-за маленьких генералов, которые командуют морскими чайками, а те командуют грушами, и все ходят по стене вверх-вниз, а еще якорь вместо маятника…

Брекенбок замотал головой: все вышеперечисленное просто не могло в ней уместиться. То ли он отлежал голову во сне, то ли все, что пыталось сейчас пробраться в его уши, действительно представляло собой какой-то невероятный бред.

– Что за непонятная чушь посреди ночи? – спросил он.

– Вот и я так подумал, сэр, – поспешно согласился Заплата. – А потом проснулся. Ну и после этого уже не мог заснуть.

– Причем здесь все это?

– Ну, я отвечаю на ваш вопрос.

– Какой именно?

– «С каких это пор ты прогуливаешься по аллеям?», сэр.

– Все равно не вижу связи. Ты можешь спо-кой-но, – Брекенбок выдавил все это с невероятной нежностью – сквозь зубы и гримасу боли, – рассказать все, что случилось? Только без бреда.

– Хорошо. Слушаюсь, сэр. Как вам будет угодно, я и вовсе не хотел…

– Заплата!

– Да, сэр. Итак. По порядку. Я их нашел! Увидел! Там были они и еще морда в рамке. Увидел я их в окне. А в окно я глянул, когда влез на дерево. А влез я на дерево, когда убегал от злющей псины – псины ведь не лазят по деревьям, если это только не древесные псы из Ши.

– Не существует никаких древесных псов из Ши, Заплата.

– Я сам видел! Чем хотите клянусь! Не далее, как месяц назад… вернее, не видел, но мне рассказывали.

– Вернемся к тебе и лазанью по деревьям. Ты залез на дерево, потому что за тобой гналась собака.

– Да! Эта клыкастая гадина за мной погналась, когда я был на алее Ффру, прогуливался туда-сюда, никого не трогал, ничего не делал, жить никому не мешал. А прогуливался я, потому что не мог заснуть. Снова. Или вернее обратно. Потому что проснулся от странного-престранного сна. Там были маленькие генералы, которые командовали морскими чайками, а те командовали грушами, и все ходили по стене вверх-вниз, а еще там был якорь вместо маятника и много чего еще. Вот и вся история, сэр.

– Хорошо, – согласился Брекенбок. – Я понял все, кроме одного. Что именно ты увидел в окне?

– А я разве не сказал? – удивился Заплата.

– Нет, – маниакально-ласково ответил Брекенбок.

– Так ведь стулья же! Разные! Как те, что бывают… ну, в домах.

Брекенбок изменился в лице. Теперь он выглядел крайне заинтересованным и взволнованным.

– Сколько их там?

– Их там много! Свалены кучей! Очень много!

– Жди здесь!

Брекенбок нырнул обратно в фургончик за фраком и колпаком. Хлопнула дверь.

Заплата тем временем нагнулся, схватил ком грязи с земли и залепил им замочную скважину.

Хозяин балагана вскоре появился с ключами.

– Буди Бенджи и Бонти, – велел он. – И Проныру. Если ты не соврал…

–