Я никогда не использовал эту способность — только читал в книге-справочнике о ментальных вмешательствах, но примерно понимал, как её активировать. Надо всего лишь создать ментальный канал между двумя людьми. Пленница — излучатель, а сутенёрша — приёмник. А теперь забрать все воспоминания о мучениях и насилии и передать её по этому каналу. Сутенёрша вскрикнула и затрепыхалась, пытаясь вонзить ногти мне в лицо, однако новая порция страшных воспоминаний обездвижила её на несколько секунд. Я работал аккуратно, чтобы не навредить пленнице. Когда она очнётся, она ничего не вспомнит о днях в плену. А вот сутенёрша… Я усмехнулся. Она будет жить с этим до конца своих дней.

Забрав все ужасные воспоминания у первой пленницы, я направился ко второй. Сутенёрша, поняв, что я не собираюсь останавливаться, взвыла как дикий зверь. Полиция ехала к нам пятнадцать минут, и за это время я обошёл всех пленниц. Сутенёрша уже едва двигалась и лишь изредка хныкала. Егор и Саша наблюдали за мной с нечитаемыми лицами — увиденный кошмар поразил их до глубины души, но, кажется, они считали, что я переборщил. Что ж… Тогда этого им точно не стоит знать — я вызвал Тень Ядовитой Лягушки и отправил её к амбалам в подвале. Её яд убьёт их в течение пяти минут.

— Предлагаю не ждать полицию, — сказал я. — Ну, во всяком случае здесь. Проследим издалека, чтобы девушек увезли в больницу. А уж преступников, думаю, полицейские сами как-нибудь найдут. Наши показания ничего не изменят, Саш. Я уже вижу, как ты хочешь возразить.

За нашими спинами скрипнул пол. Я оглянулся. В тёмном коридоре стоял Владимир. Прищурившись, он пристально смотрел на меня.

— А вы, оказывается, тот ещё анархист, Ломоносов.

Глава 22

— А вы, оказывается, тот ещё анархист, Ломоносов, — Владимир с каким-то тёмным удовлетворением осмотрел сутенёршу, которая валялась, съёжившись в позе эмбриона, и скулила. От него исходила беспощадная злорадная ярость. Впервые со дня нашего знакомства я действительно осознал, что Владимир — опаснейший воин, повидавший немало смертей. Что он не просто невероятно сильный маг, но и безжалостный и хладнокровный убийца, и никакие весёленькие наряды этого не изменят. Вот сейчас, например, он был одет в широкие шаровары и рубашку с блёстками и надписью «Самый красивый парень на деревне». Другой бы выглядел в таком наряде тем ещё клоуном, а Владимир — словно идёт на бои без правил.

Судя по всему, он следил за нами, как минимум, с подвала и прекрасно понял, что бандиты в этой задрипанной квартире устроили бордель. Причём девушек держали насильно. И ему это, как и нам, очень не понравилось. Владимир сдерживался — вероятно, пытался остаться в образе преподавателя. Не особо удачно. Его маска благовоспитанности и спокойствия трещала. В какой-то момент мне показалось, что вот-вот Владимир взорвётся и разнесёт весь дом по кирпичику. Однако он глубоко вдохнул и прикрыл глаза, а через секунду — выдохнул и улыбнулся.

— Анархист? — с фальшивым удивлением произнёс я. — Нет, просто не хочу нести напрасные издержки. Всё, что нужно, мы сделали. Девушкам ничего не угрожает, скорая помощь увезёт их в больницу, а полиция — поймает их мучителей. Но если мы останемся здесь, то нас отправят обратно, в Краснодар. Ректор Московского университета магических технологий с удовольствием за этим проследит.

— Александр Ильич… Наслышан, наслышан, — покивал Владимир, развернулся и пошёл к лестнице. Поняв, что мы не идём за ним, он оглянулся через плечо и поинтересовался: — Особое приглашение надо?

Мы поспешили следом, быстро спустились по лестнице и вышли на улицу. Мне не потребовалось накидывать на себя маскировку — это сделал Владимир. Несколько кварталов мы прошли в молчании, лишь когда уже почти добрались до университета, Владимир заговорил:

— Повезло, что ты не участвуешь в играх, Ломоносов. Александр Ильич — очень злопамятный человек. Он уже хотел собрать комиссию, чтобы она рассмотрела твоё отстранение от игр из-за «неподобающего поведения, которое позорит великую Академию Романовых», — Владимир негромко рассмеялся. — Видели бы вы его лицо, когда он понял, что ты и правда не участвуешь в играх. Да он будто лимон проглотил.

— Как бы он Кристине свинью не подложил… — я нахмурился.

— К девушкам он относится снисходительно, так что ей неприятности не грозят. Во всяком случае — пока, — Владимир проводил нас к общежитию и остановился у окна, ведущего в мою комнату. Мы закинули связанные простыни обратно, но кусочек всё равно выглядывал на улицу. Владимир притянул его магией и приказал: — Залезайте и больше не высовывайтесь. И учтите, наша Академия — кость в горле для многих университетов. Другим студентам позволено то, за что вас сожрут с потрохами, — он пристально посмотрел на меня: — Не знаю, Ломоносов, как ты запугал Никиту Горляева…

— Мы с ним договорились. Мастерство дипломатии — моё всё, — я мило улыбнулся.

— Допустим, — кивнул Владимир. — Но ты учти, что этот замечательный юноша в позапрошлом году сжёг научный доклад другого ученика. Все знали, что это сделал он, но никто не смог ничего доказать.

— Учту, — я кивнул.

Владимир, не попрощавшись, развернулся и пошёл прочь, буквально через пару секунд он скрылся за углом, и в то же мгновение с нас слетела маскировка. Мы в спешке забрались по простыне в комнату, где нас ждали… злые София и Кристина. С суровыми лицами они сидели за столом, пили чай и скупо перебрасывались фразами, смысл которых сводился к: «Парни бесят!» Когда мы свалились буквально им под ноги, они дружно закатили глаза, замолкли и требовательно на нас уставились.

— Ой, мы, кажется, забыли Софию, — пробормотал Егор.

И правда, неловко вышло. Ребята ведь пришли ко мне вместе с Софией, но она отчего-то осталась в коридоре — может, её кто-то отвлёк? Ну а мы так увлеклись намечающейся авантюрой, что не позвали Софию с собой — фактически без предупреждения свалили через окно и бросили её в одиночестве. В своё оправдание могу сказать, что до сих пор не привык к её присутствию. А Кристина, похоже, просто дуется, что мы не дождались её с тренировки. Словно прочитав мои мысли, она проворчала:

— А ещё вы забыли меня.

— Как ты могла так подумать! — я театрально прижал ладони к груди. — Ты всегда в моём сердце!

— Лучше расскажи, чем закончилось спасение несчастной девушки, — хмыкнула Кристина.

— Спасением одиннадцати несчастных девушек, — ответил я и предупредил: — Меняю чай с вареньем на объяснения.

Под оханье и аханье девушек мы просидели до трёх ночи. Кристина время от времени передёргивала плечами и стряхивала с рук невидимую пыль — словно пыталась избавить от неприятных впечатлений. Под конец наших посиделок она откровенно клевала носом, но отказывалась идти спать — мол, первый матч всё равно через день, успеет выспаться. Никита с шестёрками больше на горизонте не появлялся — надеюсь, его благоразумия хватит надолго, иначе придётся с ним снова серьёзно побеседовать.

— Какой твой любимый цвет? — вдруг спросила София у Егора.

— Зелёный, — без раздумий ответил тот.

— Какое твоё любимое блюдо? — София повернулась ко мне.

— Котлетка с пюрешкой, — я прищурился. Что-то подсказывает мне, что София поняла мой совет слишком буквально. Теперь она будет доставать подобными вопросами не только Сашу, но и других ребят. Да уж, разное у нас понимание фразы «веди себя естественно». Сейчас она походит не на безумную фанатку, преследующую кумира, а на забавного шпиона, который почему-то собирает информацию из детской анкеты «Вопросики для моих лучших друзей».

— Какой у тебя любимый поэт? А какой у тебя любимый певец? Какой у тебя девиз по жизни? Что тебе нравится больше — день или ночь? Какой у тебя рост? — София бомбардировала ребят вопросами. Саша, привычный к её странному любопытству, отвечал быстро, кратко и терпеливо. Кристина старательно прятала озадаченность, а вот Егор вообще впал в ступор на вопросе: «Твой любимый напиток?»

В конце концов, он ошеломлённо потёр затылок и признался:

— Я не знаю, какой напиток люблю больше всего! Да и в какой стране хочу побывать… Получается, я не знаю самого себя! — Егор всплеснул руками и прижал ладони к раскрасневшимся щекам. Ну здрасте. София устроила ему кризис эм-м-м-м-м… юного возраста? Такой вообще бывает? Егор сбил меня с мысли — он поднялся, хлопнув по столу, и поблагодарил Софию: — Спасибо! Без тебя я бы об этом не задумался. Так бы и продолжил пить чай, не понимая, что на самом деле обожаю какао. Простите, простите… Мне нужно побыть одному. Нужно составить список. Я хоть что-то знаю о себе, кроме своего имени? Я люблю жареную курочку, но правда ли я её люблю?

С этим философским вопросом на устах он потопал в свою комнату. София проводила его долгим взглядом и, повернувшись к Кристине, спросила:

— Какой твой любимый фильм?

— Беру отвод, — иронично протянула Кристина,