хозяйство женщина мясо ела только в супе. А бутерброды или макароны, крупы – всегда с покупной дрянью. Продаст крольчатину, купит на эти деньги колбасы да сосисок – и рада.

Отрезав себе четыре куска полукопченой и два – хлеба, Стася уселась за стол. Вода еще не вскипела, и она, подперев щеку, уставилась в окно. Задумалась.

Кто ж ее по башке-то шандарахнул?

И так подкрался тихо, что она и не услышала? Да, в траве сверчки стрекотали громко, и листва шелестела на ветру, но человеческие шаги она должна была различить…

Или нет? На лугу веток нет, хрустеть нечему…

Но когда Стася обернулась, никого за спиной не оказалось. Однако, судя по ране, злоумышленник, подобравшись к ней, встал чуть правее. Там – тень от деревьев. Поэтому она не только не услышала шагов, но и не увидела приближающегося человека.

Может, и надо было полицию вызвать? Но сначала она находилась в шоковом состоянии, даже в порядке бреда предполагала, что ее проклятое место чуть не забрало, а сейчас… Толк какой? Если и были улики, несостоявшийся убийца их прибрал. Орудие он сразу уволок. Стася оглядывалась, чтобы понять, чем ее ударили, но поблизости ничего не было, в том числе толстых веток.

Вода закипела. Станислава заварила себе крутого чаю. И продолжила размышления. Она любила детективы. Но только читать – не смотреть. Классические и современные. И во всех книгах сыщики в первую очередь определяли мотив.

– За что же меня? – спросила у самой себя Стася.

Ответ пришел тут же. За то, что ведьма. Сонечка нашла этому подтверждение, испугалась, убежала, потом вернулась и…

Долбанула Станиславу по голове? А силенок у нее мало было (весила Соня килограммов сорок пять), вот и не смогла череп проломить.

«Подозреваемый номер один, – подвела итог Стася. – Он же – главный!»

Ее матушка – второй. Зуб точит на Станиславу давно. И кишка у нее не так тонка, как у доченьки. Врежет запросто. Если не с целью убить, то проучить.

Стася отхлебнула чаю. Обожглась, закашлялась. Голова снова заболела. Нет, все же врачу нужно показаться…

– Баба Стася, тебе плохо? – услышала она обеспокоенный детский голосок.

– Сколько раз тебе говорить…

– Да, да, я помню. На вы и по имени-отчеству. – Васина мордаха показалась в окне. Он умылся, но плохо. Под носом все еще зелено. – Как башка?

– Трещит.

– А я вам ягод принес.

И положил на подоконник несколько гроздей красной смородины.

– У Гаврилыча надрал?

– Ага. Но с его разрешения.

– Заходи. Чаю попьем. С бутербродами.

Васю с окна тут же сдуло. Бабка его колбасой не баловала. А он обожал ее не меньше Станиславы.

Через несколько секунд мальчик вбежал в дом (в Жмуринке дверей не запирали), скинул башмаки и плюхнулся на табурет.

– Руки помой, – приказала ему Стася. А сама принялась нарезать колбасу. – И под носом вытри. Что у тебя там зеленое? Сопли?

– Не, сок. Я с велика упал мордой в ревень. Если хотите, я завтра вам его принесу. Компот сварите.

– Чего это ты такой заботливый?

– Как же? Болеете же.

– Темнишь. А ну колись, что натворил! – Станислава прищурилась. Она прикалывалась над ним, как и над Сонечкой. Ей было приятно участие Васьки. То бегал от нее, как от чумы, а теперь по пятам ходит. Значит, ему не все равно.

И тут мальчишка удивил. Он захныкал. Станислава ни разу не видела, чтоб он плакал.

– Эй, ты чего? – всполошилась она. – Хватит ныть. Я пошутила.

– Простите меня, – выдохнул Вася и снова начал всхлипывать. Как мог, старался слезы сдерживать, но они все равно выкатывались из глаз. – Это я виноват во всем!

– В чем?

– В том, что с вами случилось.

– Ты меня по башке долбанул? – ужаснулась Стася.

– Не… Я вас нашел уже с пробитой. Но это я… Я слухи распустил!

– Какие? – Стася подошла к пацану и дала ему полотенце, чтобы высморкался.

– Разные. Про то, что вы – ведьма.

– Зачем?

– Заколебали вы меня со своей учебой. Ладно зимой заниматься или весной, когда слякоть. Но летом! Даже у школьников каникулы. А вы все со своими книжками… – он поднял на Стасю глаза, в них – и обида, и сожаление. – И бабка еще: зу-зу-зу. Учись, дурак, пока учат. Тем более задарма. А мне как в мае дядя Коля велик подарил, я понял, что хочу спортом заниматься. Зачем мне эти науки? А читать я уже умею.

– И ты наплел бабке с три короба?

– Ага. Чтоб меня к вам не пускала.

– Вот ты гаденыш! – в сердцах воскликнула Станислава.

– Это еще не все, – сумрачно проговорил Вася. – Бабка остальным рассказала. Они начали вам кости мыть. Но все им мало было… Как это сказать… Того, что я сообщил им, – про кур, проклятое место, куда вы часто ходите… И они стали специально меня засылать к вам на разведку.

– И ты…

– Придумал новую историю.

– Тааак. И какую?

– Что у вас с дядей Колей шуры-муры.

– Чего-чего?

– Просто бабушкина лучшая подруга – Феня. С ней они вас чаще всего обсуждают. И когда утром сегодня они меня опять начали к вам засылать, я сказал, что вы у дяди Коли… Ночевали… И остались. Баба Феня расстроилась почему-то.

Вот и третий подозреваемый!

Афиногения-ревнивица. Решила избавиться от соперницы.

– Вы меня простите? – услышала Стася голос Васи.

– Только с условием, что ты никогда больше не будешь врать.

– Не буду.

– Ни про меня, ни про кого бы то ни было.

Он замотал головой.

– Поклянись на колбасе.

– Как это?

– Положи руку на кусок и дай слово. Если нарушишь его, век тебе колбасы не видать.

– Когда я вырасту, то куплю себе всякой, – хмыкнул он.

– Но не сможешь ее съесть. Желудок не примет. Это же клятва.

Васятка тяжело вздохнул и выдал:

– Ладно. Клянусь. А теперь можно мне бутерброд?

Глава 6

Она не была до конца уверена…

Точнее, не уверена совсем. Но Маше казалось, что Николай заинтересовался ею как женщиной.

Она косилась на него, особенно в те моменты, когда он мурлыкал под нос «У самовара я и моя Маша», и думала, не чудится ли ей это. Панкратов годился ей в отцы, но ее смущало не это. А то, что он постоянно рассказывал о своей покойной жене. Но при этом смотрел с обожанием на ее здравствующую тезку. Странный…

Они пили чай на веранде. Душистый, терпкий. С вареньем и белым хлебом, намазанным сливочным маслом. Казалось, ничего нет вкуснее. А самовар! Он барином стоял в центре стола. И придавал