Он ответил, даже не взглянув на нее:

– Бостон.

Бостон. Он мог с тем же успехом сказать: Лондон, Англия. Она абсолютно ничего не знала о Бостоне за исключением того, что это, возможно, такой же экзотический город, как Спринг-Крик в штате Теннесси.

– А как давно вы оттуда?

– Достаточно.

У нее в мешке было яблоко. Может, кинуть в него? Или это уж слишком?

– Вы всегда так разговорчивы или это я вас смущаю? – спросила она с сарказмом.

Слоан повернул голову ровно настолько, чтобы уловить выражение ее лица, затем опять сконцентрировался на дороге.

– Вы, знаете ли, чертовски скучный собеседник!

Нет, она не будет бросаться яблоками. Хватит и увесистого камня. Губы Саманты искривились в злой усмешке, и она начала насвистывать. Свистеть она совершенно не умела, тем более интересно, как долго он выдержит.

Плечи Слоана раздраженно поднялись, когда лошади пересекали холм из валунов. Он попробовал оторваться, но она крепко села ему на хвост. Саманта засвистела чуть громче, любуясь соснами на склоне горы. Там, где лежала тень, белели пятна снега, но солнце делало свое дело, и снег таял под его яркими лучами.

– Может, вы прекратите этот чертов концерт? – огрызнулся он, наконец.

– Не с той ноги встали, да? – безмятежно спросила она. – Я вижу, вы собираетесь приятно провести время. Вы, наверное, только и можете, что «трах-трах-писс», и даже «благодарю вас, мисс» не говорите после.

Он в ярости обернулся и уставился на нее:

– О чем это вы, черт бы вас подрал, толкуете? Саманта повела плечами.

– Художественный образ. Вы много читаете, мистер Толботт?

Стиснув зубы, Слоан замедлил ход и поехал с ней рядом.

– Вы собираетесь злить меня, пока я не заговорю, да?

– Как вы проницательны! Что ж, выбирайте тему для разговора. – Саманта попыталась сохранить беззаботный вид, но верхом Слоан выглядел еще более устрашающе, чем на земле. Она уже пожалела, что привлекла его внимание.

– Поскольку вы вряд ли знаете что-либо о рыночных ценах на пиломатериалы или о спросе на ртуть, мы так или иначе сведем все разговоры к личному, не так ли?

«Этот человек мог бы произносить речи, если бы хотел», – про себя отметила она.

– Пожалуй. Я не думаю, что вы разбираетесь в растениеводстве, или разведении лошадей, или еще в чем-либо таком.

– Ровным счетом ничего не знаю. – Он мельком взглянул на Саманту. – Если у вас и в самом деле душа лежит к сельскому хозяйству, вы весьма преуспеете в долине. Климат и почва – все это там гораздо лучше.

Она усмехнулась его прозрачному намеку.

– Может быть, и так, но земля стоит денег. Я могу купить кое-какое барахло, семена, привой и прочее, но на землю у меня не хватит. Отец, должно быть, решил, что участок, который он купил в горах, – лучшее вложение денег. Мне выбирать не приходится.

– Он не может предложить вам то, что ему не принадлежит. На этом склоне горы земля моя. Я не знаю, где он, черт возьми, купил ферму, но если где-нибудь с этой стороны, она моя.

– Нам удастся основательно обсудить этот вопрос, пока мы его не найдем, не так ли?

– У вас есть бумаги?

Саманта почувствовала себя задетой и смотрела теперь прямо вперед.

– Было бы неблагоразумно брать их с собой, правда? Вы могли бы попытаться каким-нибудь недостойным способом отнять их.

Он гневно воззрился на девушку:

– Зачем мне их отнимать?! Если эта земля не с моей стороны горы, мне нет до них никакого дела. В противном случае они недействительны. Я спросил только потому, что документы на участок содержат обычно координаты. Взглянув на них, можно было бы прикинуть, где находится ваша ферма. Она задумалась на секунду.

– Там есть описание, правда, составлено оно не совсем научно. Упоминаются скальные откосы, большой валун, напоминающий топор, и всякое такое. Отец включил в описание то, что он считал приблизительными координатами, но хороших землемерных инструментов у него не было, а комментарий топографа я прочесть не могу. Мне пока не попалось ничего соответствующего описанию. Ладно, подожду до весны и стану исследовать землю подальше.

– По возвращении дайте описание мне. Возможно, мне повезет больше. Но предупреждаю: здесь вращается множество подложных бумаг. Мексиканцы очень небрежны при проведении разделительных линий, сохранении записей и прочего. Многие занимаются продажей этих дурацких бумаг, которые для суда не являются документами. Ваш отец мог стать жертвой этих бандитов.

Саманта распрямила плечи.

– Мой отец – в высшей степени разумный человек и великолепно разбирается в людях. Он не стал бы тратить время на что-нибудь незаконное.

– Он старался доказать мне, что гора Уитни – не самая высокая вершина, – возразил Толботт. – Он также считал, что индейцы – истинные хозяева этой земли и что нам следовало бы выкупать ее у них, а не у испанцев.

– Я ничего не знаю о горе Уитни, но насчет индейцев он, вероятно, прав. У нас были те же проблемы в Теннесси, и надо вам сказать, правительство Соединенных Штатов никогда не действовало благородно. Думаю, то же самое происходило и здесь, только испанцы, вероятно, были первыми, кто прошелся по всем охотничьим угодьям индейцев.

– Индейцы не владеют собственностью, – нетерпеливо прервал ее Слоан. – Они не понимают самой концепции собственности. Черт! Да и у испанцев были проблемы. Они воображали, что земли здесь хватит на всех, и все задачи решали собственным благословенным способом. В современном мире подобное недопустимо. Поэтому у нас есть документы и топографы, суды и закон для охраны прав собственника. Индейцы никогда не подводили под собственность законную базу.

Она неприязненно посмотрела на Толботта.

– Отлично, мистер Законник! Теперь я знаю, что, если страну завоюют китайцы и решат, что вся земля принадлежит правительству и ничего – отдельным людям, тогда вы, пожалуй, скажете, что это и есть современный способ, и согласитесь с ними.

И она гордо вздернула носик в ответ на его чисто мужской взгляд на вещи: «Ну что нам делать с этими глупыми женщинами!»

– Китайцы не завоюют эту страну, – только и вымолвил Слоан.

– Бьюсь об заклад, индейцы говорили то же самое, – бросила она негромко.

– Они сражались и проиграли. Завоеватели всегда забирают лучшие земли. История говорит сама за себя.

– Вильгельм Завоеватель предпочитал, чтобы его солдаты женились на саксонских девушках и получали право на землю, входя в семьи саксов. Это было куда эффективнее, чем отрывать благородные семьи от своих домов и собственности и провоцировать раздоры.