Это просто удача, везение необыкновенное!

Второй немец в темноте ничего не понял. Он протянул руку и что-то спросил. Саша прошептал: «Я-я», вроде бы соглашаясь, ухватился за протянутую руку и полоснул немца ножом. Целил в шею, да не дотянулся – получилось по лицу.

Немец взвыл от внезапной боли. Саша, не отпуская его руки, ударил немца ножом в плечо, потом резанул по груди. Ударить в шею или в грудь, чтобы наповал, наверняка не получалось. Немец уже лежал на ровной земле, а Саша еще находился в овраге и держался лишь благодаря его протянутой руке.

Разведчик изогнулся, сложившись пополам, и попытался ударить его ногой. Саша успел подставить нож, и острое лезвие, пробив голенище, вошло в икру. Немец выматерился. Даже не знающему языка это было понятно без перевода.

Не отпуская руки немца, сжав ее со всей силы, Саша напрочь уперся в склон ногами и с силой рванул немца вниз, в овраг. Если он не может выбраться наверх или нанести серьезный удар, значит, надо тянуть немца к себе, в овраг.

Как ни пытался немец сопротивляться, цепляясь левой рукой за землю, рывок оказался сильным, и верхняя часть тела немца оказалась висящей над оврагом.

Саша извернулся, ударил немца в грудь ножом, но удар вышел скользящим, неглубоким, потому как Саша не удержался за руку немца и упал на склон оврага. Потные ли руки были тому виной или элементарно не хватило силы, но и немец не удержался – рухнул в овраг за Сашей, сбив его с ног. Оба покатились по склону. Неглубок овражек был – метров пять всего, и никто этим падением серьезных увечий себе не нанес. Хуже было другое – при падении Саша потерял нож. Потому, едва скатившись на дно, он бросился на немца.

Тому терять было нечего. Из жертвы, которую ведут на заклание, «язык» превратился в опасного врага. Потому сейчас ему было не до сохранения жизни «языку» – свою бы сберечь.

Немец тянул из-за спины автомат, но правая рука висела плетью из-за ранения плеча, а левой рукой быстро передвинуть оружие из-за спины несподручно.

Саша упал на немца сверху, ударил кулаком в лицо, больно ушибив при этом костяшки пальцев. Немец исхитрился ударить его коленом в живот.

И тут Саша ощутил под собой твердый предмет. Граната! Он ухватился за ее «рубашку», вытянул из-за пояса, перехватил за ручку и стал бить гранатой немца по лицу, как колотушкой.

Он уже нанес три или четыре удара, когда немец собрался с силами и отшвырнул его ногой. Видно, этот удар отнял у него силы – все-таки Саша успел ударить его на верху оврага ножом, и немец потерял много крови.

Саша снова набросился на немца и ударил его гранатой в висок. Немец обмяк, а Саша свалился рядом, хватая ртом воздух. Болела голова и почему-то левая половина челюсти. Губы распухли, во рту – солоноватый вкус крови. Или в траншее его сильно ударили, или здесь, в овраге, он пропустил удар и в горячке не почувствовал.

Отдышавшись немного, Саша привстал на колени. Немец хрипло, с клокотанием в горле, дышал. «Живой, паскуда! – со злостью подумал Саша. – А ведь чуть было не уволокли к себе. Без малого у них это не получилось».

Саша сунул гранату рукояткой за пояс. Плохие у немцев гранаты: слабые, и запал горит долго. Но колотить ими можно здорово.

Он стянул с полуживого немца автомат, повесил его себе на плечо. Без оружия Саша себя чувствовал голым на людной улице.

Пошарив руками по склону, он нашел нож. Хороший нож, в руке сидит, как влитой, и острый, как бритва. Расставаться с таким ножом ему не хотелось.

Подойдя к первому убитому им немцу, Саша разрезал ножом поясной ремень и снял ножны – нацепил на свой ремень. Потом вернулся к раненому и хладнокровно добил его ударом ножа в грудь. Он враг и должен умереть. И немцы его бы не пожалели. Они пришли за его жизнью и потому должны были быть готовы потерять свои. Все честно!

Саша уже стал взбираться на склон овражка, чтобы вернуться к своим, как остановился в нерешительности. Вот, приползет он сейчас к своим – с разбитой мордой, в крови, с немецким автоматом в руках, а там, в траншее, его небось уже лейтенант с политруком дожидаются. Ночная стрельба и взрыв гранаты не могли пройти незамеченными. И как объясняться? Что немцы его в плен взяли? То-то политрук обрадуется! С той короткой и нечаянной встречи с политруком в траншее Саша его сразу невзлюбил. И похоже – взаимно. И тут уже не оправдаешься выходом из окружения. Саперы его мертвы, а сам он живехонек, и из плена, пусть и кратковременного, пришел. Только с лейтенантом вроде общий язык нашел, думал в полку остаться. Тьфу! Саша зло сплюнул. Похоже, ему теперь одна дорога – в немецкий тыл. Все складывалось так, что быть ему диверсантом. Ну не получилось у него воевать среди своих, хоть плачь! Или судьбе так угодно?

Подумав так, Саша спустился на дно оврага и, немного поразмышляв, пошел вправо. Овраг куда-нибудь приведет – обычно к реке. Теперь у него одна задача: как можно незаметнее просочиться в немецкий тыл и уйти подальше от линии фронта. В прифронтовой полосе много войск, и особенно не спрячешься. Если засекут, организуют облаву – и конец. Иллюзий Саша не питал. Чего-чего, а воевать немцы умеют, этого у них не отнять.

Сколько же времени? Саша посмотрел на часы. Пятый час, скоро светать начнет. Надо искать укромное местечко и сидеть тихо, как мышь. Может, осмотреться удастся. А ночью выбираться отсюда. За ночь он сможет пройти километров пятнадцать. Быстрее не получится, поскольку войск полно.

На востоке уже начало сереть.

Найдя куст на дне оврага, Саша забрался в середину, залег. Сашу не покидала одна назойливая мысль. Почему ему так не везло среди своих? Или он сильно отличается воспитанием, отсутствием большевистского фанатизма? Может, еще чем-то, что он определить не может? В одиночку бороться с врагом получается, а с политруком повздорил, не сдержался. Или в душе его умер рабский страх перед Сталиным и его репрессивной командой?

Так и не найдя ответа, Саша решил вздремнуть.

Спал он вполуха, постоянно прислушиваясь к посторонним звукам. Проснувшись, посмотрел на часы. Ого, восемь часов проспал!

Выбравшись из кустов, он взобрался по склону овражка и осторожно выглянул. Немцев не было видно – впрочем, как и наших. Неужели основательно закопались? Или он в самом центре нейтральной полосы?

Увидев на краю оврага, метрах в двухстах от себя, дерево, Саша по дну оврага направился к нему. Осмотрелся – никого вокруг. Он взобрался почти на вершину дерева – с высоты видно дальше. Жаль – бинокля нет.

У леска, в полукилометре от оврага на запад, стояла немецкая минометная батарея. Нанести бы ее данные на карту да передать по рации нашим. Только ни карты, ни рации у него нет.

С востока доносилась редкая винтовочная стрельба. Отошли наши, что ли? Но сейчас Сашу больше интересовали немцы. Он метр за метром изучал местность к западу от оврага. Но кроме минометчиков – ничего, заслуживающего внимания.

Александр спустился вниз, в овраг, поскольку долго сидеть на дереве неудобно, и просидел в этом овраге до вечера. Очень хотелось есть, и особенно – пить. Ушибленная щека опухла, но зубы были на месте. Саднила и пульсировала шишка на затылке. Здорово его немец саданул, а главное – подкрался незаметно, слишком поздно Саша почувствовал за своей спиной его присутствие. Ну да ничего, впредь наука будет.